Несколько дней назад мы дружно спасли 86-летнюю омичку, Зою Иосифовну Горбачеву. Войну пережила, но мир с ковидом оказался тяжелее. Ее дочери Валентине, которая тоже болеет пневмонией, позвонила сиделка еще в пятницу, 6 ноября. Тогда же она попыталась вызвать врача из поликлиники ГМБ‑1. Не дозвонилась, пошла сама.
– В окошке вызова говорят: врач все равно не придет, вызывайте «скорую», – рассказала Валентина Горбачева. – «Скорая» приехала днем: сахар высокий, температура 38. Но велели вызывать врача с участка, они ничего сделать не могут – у мамы сахарный диабет, деменция. Сразу пошла опять в поликлинику. Говорят: «Ждите врача». В пятницу вечером не пришел, в субботу тоже. С тех пор вызывали «скорую» три раза. Ни одна не поставила даже укол. Не сказали, как лечиться самим: «Мы не имеем права, ждите врача с участка». Участкового у нас нет два года. Пыталась звонить в поликлинику, минздрав Омской области: не пробиться. В воскресенье с утра – опять в поликлинику. Приема нет, работает только окошко вызова. Потребовала, чтобы срочно звонили дежурному врачу. В журнале, как выясняется, сообщения от наших трех «скорых». Но при этом маму даже не поставили в очередь на вызов врача! Все-таки днем он пришел, поставил диагноз: тяжелая форма вирусной пневмонии. Выписал рецепт на бумажке – со штампом, печатью, но без росписи, по нему и не купишь ничего. Сказал, что с утра понедельника надо идти в поликлинику, чтобы сделали нормальное назначение. Я боялась, что до понедельника мама умрет: температура 39, уже не может пить, в бессознательном состоянии. Уколола ей сама антибиотики, что были у меня. Я ведь не врач, не знаю, как на ней это отразится со всеми ее болезнями, опять вызвала «скорую»…
В воскресенье, 8-го, я написала пост в соцсетях с обращением к минздраву и правительству Омской области с требованием госпитализировать Зою Иосифовну. Омичи и неомичи подхватили, распространили. Другой возможности обратиться к властям нет: телефоны минздрава, который принимает решение о госпитализации, переведены на горячую линию по коронавирусу, телефон доверия губернатора не отвечает, а в его Инстаграме, через который он общается с народом, заблокированы комментарии. Только в понедельник откликнулась пресс-служба мэрии, которая, впрочем, за медицину не отвечает, и областной минздрав. Врач пришел и даже предложил стационар, от которого, по словам Валентины, сам же и отговорил, потому что «лечение там дадут, но ухаживать за лежачей больной некому». Зато выписал правильный рецепт, и теперь Валентине предстоит следующий этап – поиск лекарств. Так что спасение весьма условное, потому что состояние матери ухудшается, а антибиотиков для лечения пневмонии нет.
Пропали из аптек они примерно 17 октября, я тогда сама обошла 14 аптек. Соцсети запестрели объявлениями: «Ищу лекарство. Друзья, помогите, срочно!» На волну возмущения в соцсетях губернатор Омской области Александр Бурков ответил через прессу: лекарства появятся завтра. И они появились: не завтра, а через неделю, в сети «Госаптека», принадлежащей правительству Омской области, но в таких ограниченных количествах, что люди не успевают доезжать и добегать, а заказы аптеки не принимают. К тому же по строго оформленным рецептам, на латыни, а замотанные участковые врачи выписывают их на чем придется. Если, конечно, доходят до больного – через день, три или неделю. В день на врача приходится порядка 40 вызовов, как утверждают главврачи поликлиник. Это физически невозможно сделать своими ногами, тем более что от 15 до 25% медперсонала находится на больничных. Поэтому вызовы часто обслуживаются по телефону, и по нему же и «выписываются» рецепты. Чтобы получить «правильный», больному нужно снова идти в поликлинику, отсиживать огромную очередь из таких же, как он...
– Думала, никогда меня не затронет: не юная, но спортсменка, даже гриппом обычно не болею, – рассказала медсестра поликлиники №7 на условиях анонимности. – Но и меня снесло. Очень много народу в поликлинике. Обычно около 200 за день, а теперь – 500–600 человек. Что творится в холле, не описать: как селедки в бочке. И каждый второй с ковидом, точнее, с пневмонией, которую он вызывает: симптомы схожие – температура, потеря обоняния. А он ведь может быть и без температуры. Обычно на врача – от 4 до 8 вызовов, а теперь – по 30-40. Сняли всех терапевтов с приема, они ходят по вызовам, принимают только три дежуранта по 50 человек за день. Девочки в регистратуре не справляются, потому что наших тоже много болеет. Где волонтеры, которые обещали помогать? Поликлиника работает до половины девятого, девяти, пока всех не примут. На КТ очередь, на мазки очередь. Сама жду который день. А мы в халатах и масках, другой защиты нет! Люди увольняются, потому что условия ужасные: 15 тысяч зарплата, никаких «ковидных» среднему медперсоналу не полагается – считается, что не в «красной зоне». Два участковых две недели назад уволились. Народ болеет, но лечить реально некому. А надо ведь сразу, с первого дня! Но как, если лекарства нет?
И хотя Евгений Камкин, замминистра здравоохранения России, по горячим следам дал прессе утешительный комментарий о том, что лекарств достаточно, а резерв коек имеется, после скандала на всю страну полетела голова министра здравоохранения Омской области Ирины Солдатовой. Ошибки руководства областного минздрава Бурков назвал «преступной халатностью», кажется, напрочь забыв, что за регион отвечает именно он. Теперь в спешном порядке губернатор ездит по районам, обещая открытие стационаров под коронавирус в 9 райцентрах:
– У нас 4 таких стационара открылись на этой неделе: Калачинская, Тарская, Большереченская и Исилькульская ЦРБ. В планах у нас на следующей неделе еще 5 районных больниц: Полтавка, Азово, Черлак, Любино и Тюкалинск, где будут открываться дополнительные койки на случай вспышки. Дай бог, чтобы не пригодились. Но тем не менее обеспечить медицинскими специалистами, обеспечить кислородом, ИВЛ-аппаратурой нам необходимо будет к началу следующей недели еще 5 ЦРБ, – сообщил он уже 5 ноября.
Мы понимаем, что в отсутствии лекарств виновата внезапно введенная система их маркировки, которая вступила в действие с 1 июля 2020 года. Правительство России не поддержало идею Госдумы ввести временный мораторий на маркировку, но несколько упростило мониторинг перемещения медикаментов. Но ситуацию это не изменило – ни в России, ни в Омске. И это значит, что люди будут попадать в стационары в тяжелом состоянии – до 50 процентов поражения легких пациентов Омской области оставляют дома совершенно официально – вместо того, чтобы справиться с болезнью на начальном этапе. И хорошо, если в стационары… Мы понимаем, что ситуация в Омской области ненамногим хуже, чем в других регионах, кроме разве что Москвы: за 10 лет оптимизации, как подсчитали в 2017 году эксперты Центра экономических и политических реформ на основании данных Росстата, с 2000 по 2015 год количество больниц в России уменьшилось в два раза – с 10,7 тыс. до 5,4 тыс., количество поликлиник – до 18,6 тыс. учреждений. Специалисты тогда отмечали, что в случае сохранения таких темпов закрытия больниц (примерно 353 ежегодно) к 2021–2022 годам количество медучреждений в стране достигнет трех тысяч, то есть уровня Российской империи в 1913 году. Но мы не понимаем, что нам делать здесь и сейчас? И кто ответит за наши искореженное здоровье и смерти без лекарств, без медпомощи? Власти по-прежнему убеждает нас и себя, что мы создаем панику и ажиотаж. Это не мы их создали, это сделали они, украв у нас не только настоящее, но и будущее.
Наталья ЯКОВЛЕВА.
