Экс-кандидат в президенты на выборах-2018 Павел Грудинин рассказал изданию Sobesednik.ru о жизни после предвыборной кампании.
После выборов жизнь у кандидата в президенты, получившего второе место, стала весьма непростой. Она и раньше выглядела не так чтобы сплошным раем (какой рай в сельском бизнесе?), но такого прессинга, какое испытывает сегодня Грудинин, не было. Так что изменилось в жизни главы совхоза им. В. И. Ленина после того, как он «сходил в президенты»?
Почему мы должны бежать?
— После выборов на встрече Путина с участниками президентской гонки вы сказали ему про то, что на вас объявлена охота. Он вам что-то ответил?
— Ничего.
— Промолчал?
— Нет, высказался в том духе, что, мол, что же вы хотели, вы же пошли в политику...
— А и правда, зачем пошли? Вы же пару лет назад участвовали в выборах в облдуму, и потом на вас чуть дело не завели, якобы за экстремистские высказывания. А теперь вон на какой пост замахнулись...
— Мы же с вами все-таки в нашей стране живем и хотим, чтобы тут стало лучше. Согласны? А как это сделать? Донести до вышестоящих и нижестоящих людей: есть альтернативный путь, по которому стоит пойти, чтобы наступило светлое будущее.
— То есть построенный коммунизм в отдельно взятом совхозе вас не устраивал, вам хотелось большего?
— А это невозможно. Представьте, что вы получили каюту на третьем ярусе «Титаника». Обустроили ее красиво, но корабль-то идет не туда. И вы утонете в своей красивой каюте: айсберг всех сметет. Вот и хотелось донести: даже в нынешних условиях можно жить по-другому. Приходите к нам и убедитесь, как это возможно. Заодно, кстати, увидите, как все жители совхоза улыбаются и здороваются с «олигархом», который якобы у «всех все отнял»... В общем, с моей стороны это была попытка диалога в надежде на благоразумие власти. Мы предложили для страны путь, который называется «20 шагов», и надеялись...
— На что?
— Что будет правительство народного доверия. Что президент услышит нас... А сейчас наступило разочарование. Потому что старое новое правительство. Потому что одних и тех же министров просто поменяли местами и все. Потому что области дают «на кормление» сыновьям этих так называемых вельмож. Какое-то средневековье. А наши предложения попросту игнорировали. Хотя нас поддержало большое количество избирателей. Я, впрочем, считаю, что их было гораздо больше, чем девять миллионов.
Помните, как выступал Зюганов в Госдуме, когда Путин предлагал Медведева в премьер-министры? Это уже было такое полное отчаяние: что же вы делаете? Гребете не туда, а мы сидим и не знаем, куда деваться. Бежать не можем и не хотим. Да и почему мы должны это делать?
Все, кто хочет жить в более справедливом обществе, хочет развития страны, испытывают чувство безнадеги. Мне один друг позвонил, когда стал известен состав нового правительства, и сказал: у меня такое ощущение, что мне в лицо плюнули. Все же понимают: если фиксировать эту ситуацию дальше, ничего хорошего не будет. Причем это даже объяснить невозможно. Мутко — строитель? Патрушев-младший — сельское хозяйство?
После этого вас словно и не существует: все оказалось пустышкой — все эти споры о том, как возродить экономику, о том, что нужно «полеветь», думать больше о людях... И что теперь делать с этим «счастьем»?
— А ведь после выборов Зюганов многозначительно намекал, что вам достанется пост в правительстве. В любом случае многим казалось, что второе место на выборах — это повод, чтобы предложить вам, скажем, то же сельское хозяйство.
— Мне никто ничего не предлагал. Но проблема же не в банкире, который стал главой Минсельхоза. Проблема в общей экономической политике государства.
За наездами на совхоз — губернатор Воробьев
— У вас сейчас, кажется, суды по землям совхоза в самом разгаре?
— Это одна из самых больных проблем: рейдеры. Именно они прежде всего воспользовались тем, что мы раскрылись, выйдя в публичное пространство. Но вы должны знать, что рейдеры в России, как правило, всегда поддержаны властью — и предприятия они захватывают отнюдь не по желанию каких-то абстрактных собственников. В нашем случае — власть, которая поддерживает наезды на совхоз, — это губернатор Московской области и депутат облдумы г-н Жук.
Страна же жила в 90-е годы не по законодательству (оно у нас противоречиво и размыто), а по указам президента, которые тоже четкостью не отличались. И как только начинается какая-то предвыборная кампания, встает вопрос: как опорочить директора? Сказать, что он что-то неправильно сделал вначале. И вот уже много лет на нас нападают, выискивая неточности в приватизации. Каждый раз, как начинается новая избирательная кампания (так было, и когда я в облдуму баллотировался в 2011-м), нас начинают дербанить. Правда, мы все суды в конце концов выигрываем, вплоть до Верховного... Но это-то кому сейчас интересно?
— То есть вас давят с этими землями давно и именно по политическим мотивам?
— Тут интереса два. Первый — политический: хоть в чем-то обвинить. Второй — чисто экономический: мы же вплотную к МКАДу, с точки зрения рейдеров — лакомый кусок. А мы не даем земли продать, сдуру, как они считают, занимаемся сельхозпродукцией. И вот начинают атаку — находят несколько недовольных миноритарных акционеров и через них начинают предъявлять иски, причем глупейшие. Если нет политической составляющей, суды дело решают по закону. А вот если она появляется, если за такими акционерами стоят серьезные силы, тогда в дело вступает телефонное право...
— То есть сейчас задача — вас додавить?
— Выборы закончились, и я уже неинтересен федеральной власти. А вот областная власть, у которой впереди выборы губернатора, у которой плюс к этому есть и коммерческий интерес (фирмы, близкие к губернатору Воробьеву, хотят получить наши земли)... Так что тут совпали политические и экономические интересы. И поэтому наши истцы-акционеры сами в суд не ходят. Вместо них на процессах присутствуют какие-то адвокаты, причем весьма высокооплачиваемые, и обязательно на каждом заседании сидит либо депутат облдумы от «ЕР», либо его помощник, которые командуют этими акционерами, объясняя, как они должны себя вести. Что это, если не рейдерский захват?
— А эти акционеры живут в совхозе и работают здесь?
— Они уже лет 25 тут не работают. Мы давно предлагали им продать свои акции, они не хотят. Теперь они хотят какие-то доли, хотя в АО это невозможно. Причем они ходили на собрания, голосовали, участвовали в эмиссии, подтвердили, что они акционеры, а теперь суд рассматривает какие-то доли, потому что они подали иски, словно они не акционеры, а дольщики.
— Скоро, насколько я знаю, заседание суда, где будет рассматриваться оценка земель, которые были проданы. Ваши противники утверждают, что цена была сильно занижена...
— Это уже другая история. Всего истцов-акционеров человек восемь. Они разделились на две группы. И вот вторая как раз пошла в арбитраж отменять сделки, которые были заключены раньше.
Тут история еще интереснее. Чтобы было нагляднее, приведу такую аналогию. Вы, к примеру, акционер «Газпрома». Вас приглашают на собрание акционеров — почтой, с уведомлением. Вы расписываетесь в получении извещения, но не приходите. А через десять лет вдруг заявляете: «Я на этом собрании не был, поэтому считаю, что решение надо отменить». Вам говорят: «Но у вас всего две акции, ваш голос не повлияет на решение». «Нет, хочу, чтобы его отменили», — упираетесь вы. «Но ведь вас уведомили о собрании, вот ваша подпись». — «А это не моя подпись». «Но ведь мы ее не сами рисовали — это почта доставляла уведомление под роспись». — «А мне все равно». И — не поверите — судья отменяет сделку — потому что акционер, который не мог повлиять на решение собрания, якобы был неправильно уведомлен. А тот уже раззадорился и говорит: «Да, и оценка земли, которая была продана, занижена, отмените и ее». Мы говорим: «Как же так? Вот оценка, с ней были все согласны». «А совхоз ничего не получил», — слышим в ответ. «Но вот же документы, что за половину участка получено 1,3 млрд. Это выше, чем цена всего участка. Так что не только ущерба для совхоза нет, но еще и большая прибыль присутствует...» — «Все равно отмените».
И судья выходит, с кем-то советуется, выносит вердикт: отменить. Мы удивляемся: почему? Все прозрачно, все в белую, все документы есть... Наконец, срок исковой давности прошел. Все равно — отменить. К сожалению, в этом случае работает не закон, а телефонное право.
— А как реально можно это решение выполнить? Участок давно продан, там уже построены огромные торговые центры... Владельца заставят все ломать?
— Да нет. Я, если честно, не понимаю сути этого иска. Если следовать логике решения суда, нам должны вернуть участок, а мы — вернуть покупателю 1,3 млрд. Но если земля возвращается в совхоз, следовательно, он может ее снова продать. Так что все останутся при своих.
— Тогда, может, смысл — просто создать вам проблему?
— Видимо, так. Впрочем, есть еще один смысл: собрать ту информацию, которую не может получить маленький акционер. Например, суд запросил в налоговой все мои личные доходы за пять лет, а также все решения общего собрания за 15 лет. Зачем это суду? Незачем. Зато очень нужно для рейдерского захвата. Потому что, как только информация попадает в дело, с нею сможет ознакомиться истец. А у него корпоративные юристы — рейдеры, которые работают по всем искам, которые поданы против нас.
Мы все время в судах
— Если за всем этим стоит областная власть, как вы уверяете, получается, вы чем-то очень сильно насолили Воробьеву?
— Наверное. У меня во время выборов и после началась такая «интересная» жизнь... Смотрите, что сейчас происходит. Некоторое время назад мне знакомые сказали, что на каналах «360», «ТВ Центр» и «Москва 24» готовятся материалы о том, что у нас земляника производится с применением химической обработки, которые вызывают рак. Как вам это? А мы на самом деле давно перешли на биологические методы защиты, у нас ядохимикаты практически не применяются.
И правда, не прошло и трех дней после этой «весточки» — приходит запрос из Роспотребнадзора, где нас просят в срок до 29 мая представить перечень всех пестицидов и гербицидов, которые применяются в хозяйстве для всех культур. То есть схема, как я понимаю, такая: они получают от нас эту бумагу и просто передают ее в СМИ, даже не делая анализа ягод. Выходит, власть с двух сторон зашла — и через суды, и через нашу продукцию.
Налицо попытка разрушить совхоз им. Ленина. И эту попытку предпринимают областные власти. Даже многоквартирный дом, который мы построили — он построен по закону, есть заключение о соответствии проекту — не дают возможности ввести в эксплуатацию. Мы там лифты включить не можем. Люди вынуждены вещи на себе таскать. А мы в суде с этим уже полгода. На бассейн, который мы для детей строим, тоже разрешение не дают. Мы котельную пустили решением суда! Нам не давали разрешения, а там дома стоят, которые надо отапливать...
— Разве вы не имеете права на своей территории все это строить?
— Разрешение теперь дает областная власть. Раньше, когда это была прерогатива муниципалитета, проблем не было. А теперь мы все время в судах. Но областная власть нас не любит, видимо потому, что директор совхоза слишком «активный».
Будем бороться, пока не погибнем
— В общем, вы завязали с политикой?
— Если я с вами разговариваю...
— ...то нет?
— Помните: «Если ты уходишь от политики, то политика приходит к тебе?» Она ко мне пришла. Как можно теперь с этим завязать?
— Сами же говорите: бессмысленное занятие. Тем более если и правда не собираетесь на губернаторские выборы, не будете баллотироваться в мэры столицы...
— Участвовать в выборах главы субъекта федерации — занятие уж точно бессмысленное. Но продолжать высказывать свое мнение — это разве не политика? Другое дело, что это вызывает раздражение. Вот сейчас меня избрали координатором экологического конгресса. Думаете, Воробьев обрадовался? Ведь именно его действия являются причиной экологической катастрофы в регионе — с этими свалками. Естественно, он будет продолжать бороться со мной. А у него есть для этого все возможности — финансы, СМИ, административный ресурс и так далее. Но я в его понимании — это совхоз им. Ленина. Значит, он будет бороться и с нашим предприятием.
— Каковы ваши шансы в этой борьбе?
— Будем бороться, пока не погибнем.
— Есть такая версия, что вам все же прочили место главы Московской области. Но кое-кто вмешался, и кандидатура Воробьева оказалась более привлекательной. Сплетни?
— Я не знаю, что там происходит у них в их Византиях. Но точно знаю: со мной никто на эту тему не разговаривал.
— А вы бы хотели?
— Мало ли чего я хочу. Я вот хотел быть президентом. А вы скажите, шансы у меня были?
— Нет.
— Почему?
— В 1996-м еще могли бы, как тогда у Зюганова. Сейчас — нет.
— Вот. То есть, получается, выборная система в России такова, что выбирают лишь того, кто у власти. Так какой смысл участвовать в заранее бесполезном деле с предсказуемом концом?
— Напомню вам, что вы только что в этом деле поучаствовали...
— И я уже объяснил, почему. Это был уникальный случай. Все остальные кандидаты были согласованы. Давайте честно: никто не может собрать 100 тысяч подписей, если ему не помогает администрация президента. И все они были не опасны для власти. Кроме меня.
Отношение к Сталину разъединяет общество
— А почему вы опаснее всех?
— Потому что всегда говорят: оппозиция может только говорить, ничего не предлагая. А тут возник человек, который сказал: я построил, приходите, посмотрите. И на меня все навалились.
К тому же есть вопросы, которые все время назревают в обществе. Вот почему меня все время спрашивали про Сталина? Потому что этот вопрос общество разъединяет. Тут надо определиться, а раз так, то часть электората отойдет.
— Так и случилось. Собчак вас даже сталинистом назвала.
— А как был задан вопрос? Кто наиболее эффективный лидер России за последние сто лет. И вы начинаете выбирать между Сталиным, Хрущевым, Горбачевым, Ельциным, Брежневым, Черненко, Андроповым и так далее. И понимаете: из всего этого списка Сталин — самый эффективный. А если взять экономические показатели (я же все-таки бизнесмен), то он вообще окажется лучший в мире.
— Может, стоит вообще забыть уже про Сталина? И жить дальше?
— А кто задает эту тему всем? СМИ. Чтобы отвлечь общество или столкнуть людей лбами. Один знакомый пиарщик рассказывал, как (еще при губернаторе Громове) они делали. Вываливали три машины мусора ночью в Москве у памятника Маяковскому. И пока недели две все обсуждали, кто это сделал да кого надо посадить, в области три новых полигона открывали. Все СМИ бросаются на эти кучи мусора, а полигоны проходят незамеченными. И здесь такая же ситуация.
Но когда телеканал «Дождь» стал меня спрашивать про Сталина, я уже не выдержал и спросил: «А вас нынешнее положение дел не интересует? Куда мы идем, какие есть пути выхода из этого кризиса? Почему мы опять тратим время на то, что давно уже прошло?»
— Так и не определялись бы. Могли бы сразу направить беседу на живые проблемы.
— Так тоже нельзя: прямой вопрос — значит, и ответ должен быть прямым. К слову, я только в последнее время начал понимать, почему я ко всему прочему попал под удар: чтобы другим бизнесменам было неповадно высовываться.
Зарубежные счета
— До вас был пример Ходорковского. С тем же посылом: не высовываться...
— Все меняется. Они же искали, за что меня можно посадить. И не нашли. Я все приобрел в соответствии с законодательством РФ. Да и нет у меня ничего особенного. По доходам за шесть лет я оказался на четвертом или на пятом месте среди кандидатов в президенты. Некоторые показывали небольшой доход, зато на счетах у них денег больше, чем годовые доходы за пятилетку. То есть они вообще денег не тратили? Как это может быть, когда у человека доход 20 млн, а на счетах у него 50 млн? Но так как они были согласованы, они были неопасны.
— Но вас все же допустили с вашими счетами...
— Я знаю, что ЦИК знал, что я все счета закрыл.
— Тем не менее представитель ЦИК выступал по ТВ и говорил: мы не получили из налоговой доказательств, что счета Грудинина закрыты...
— Да, говорил, но через три часа опровергал через ТАСС. Я считаю эти выборы нечестными, в том числе, потому что ЦИК работал не как орган, обеспечивающий выборы, а как заинтересованный в определенном результате. Они прекрасно знали, что я не уклонялся от передачи информации. Более того, за полгода до выборов сообщил в налоговую инспекцию, что у меня есть счета за границей. Ничего не скрывал. Но после драки, как известно, кулаками не машут.
— Зато расхлебывают.
— Я же говорю: вход в политику — рубль, выход — десять.
— Как ваша семья отнеслась ко всем этим нападкам?
— Переживают. Но у меня большая семья, поэтому все по-разному относятся. Они же такую атаку вынесли... Я всегда говорил: это мужское состязание, причем здесь женщины, дети? Но это особенность нашей пропаганды — испачкать все.
— Что дальше будете делать?
— Будем думать, что делать дальше. Спасать наше хозяйство, которое хотят уничтожить. Работать.
— Уезжать не собираетесь?
— А куда я уеду? У меня тут все — папа, мама, дети, внуки, родственники. Куда я денусь отсюда? Тем более, что на Западе нас никто не ждет, да и на Востоке тоже. И потом, мне что, уехать вместе с совхозом, с моими сотрудниками, нашими детским садами, школами? Взять с собой всю страну?
«Собеседник» №22-2018
