Декабрьское вооружённое восстание в Москве, начавшееся 9 декабря (22 декабря по новому стилю), стало высшим этапом в развитии Первой русской революции. Отдавая должное подвигу участников революционных боёв в декабре 1905 года, В.И. Ленин писал: «Незабвенный героизм московских рабочих не пропал даром. Их жертвы не были напрасны. В царской монархии была пробита первая брешь, которая медленно, но неуклонно расширялась и ослабляла старый средневековый порядок».
Ноябрь и декабрь 1905 года В.И. Ленин назвал двумя великими месяцами революции. В борьбе с самодержавием было испробовано всё — от митингов и забастовок до Всероссийской политической стачки. Но власть устояла.
Ей удалось расколоть революционный лагерь. Колеблющуюся буржуазию она приманила обещанием допустить до власти. А на революционный народ натравила черносотенные банды, пытаясь террором подавить его волю к борьбе. По всей стране прокатились волны погромов, избиений и убийств рабочих, иноверцев, студентов, революционной интеллигенции, партийных активистов. Одной из жертв черносотенного террора стал замечательный революционер-большевик Н.Э. Бауман.
Но пролетариат России не отступил перед натиском контрреволюции. Он сплачивал свои ряды, готовясь к решающей схватке. Крупнейшими политическими выступлениями пролетариата в ноябре 1905 года стали всероссийская стачка почтово-телеграфных служащих, которую В.И. Ленин назвал «великой забастовкой», а также стачка железнодорожников, начатая в знак протеста против введения военного положения, военно-полевых судов, смертной казни и массовых арестов борцов за свободу. Она охватила ряд крупных транспортных направлений.
С конца октября поднимается новая, самая высокая в 1905 году волна крестьянского движения. Из листовки ЦК РСДРП: «Деревня за деревней, волость за волостью, уезд за уездом — поднимается сельская беднота, доведённая до отчаяния. Почти беспрерывное голодание, нищета, холод и мрак — вот удел многомиллионной голытьбы деревенской, ограбленной царским правительством, эксплуатируемой помещиками и кулаками-односельчанами, разорённой дотла неурожаями и поборами. Нет хлеба, нет топлива, нет одежды! И нищете и горю не видно конца, не видно исхода! ... Но есть мера всему. Есть мера и мужицкому терпению».
Выступления крестьян приобретают новые черты открытых восстаний против помещиков и царизма. Наряду с революционными крестьянскими комитетами, по примеру Советов рабочих депутатов, возникают Советы крестьянских депутатов.
Мощный подъём революционного движения с новой силой поколебал опору царизма — армию. В ноябре 1905 года происходят крупные вооружённые демонстрации и восстания в частях армии и флота. Возникают Советы солдатских, Советы солдатских и казацких, Советы солдатских и матросских депутатов.
Оправившись от октябрьского шока, царизм сорганизовал силы реакции и стал переходить в наступление. Каратели беспощадно расправлялись с бунтовавшими крестьянами и громили организации Всероссийского крестьянского союза. Власти жестоко подавляли протесты в армии. Участники Кронштадтского восстания были преданы военно-полевому суду. Сотням моряков и солдат угрожала смертная казнь.
Развитие революции объективно подводило к неизбежности всенародного вооружённого восстания. В.И. Ленин писал: «Восстание выступает не как заговорщический призыв, не как вопрос техники, а как политический результат вполне конкретной исторической действительности, созданной октябрьской забастовкой, обещанием свобод, попыткой отнять их и борьбой за их защиту».
Об этом говорили лидеры большевиков на политических митингах и демонстрациях, происходивших по всей стране. Идея всенародного вооружённого восстания против царизма охватывала революционные массы. Агитационно-пропагандистская деятельность большевистских организаций сочеталась с огромной практической работой — военно-технической подготовкой вооруженного восстания.
Питерский пролетариат, начавший революцию, к концу 1905 года был в значительной степени обескровлен репрессиями. Между тем царизм продолжил курс на подавление народного сопротивления. Правительство в сговоре с фабрикантами и заводчиками объявило в Петербурге массовый локаут на казённых и многих частных предприятиях. 100 тыс. рабочих остались за воротами фабрик и заводов без работы и средств к существованию.
Ситуация осложнялась тем, что в столичном регионе сохранялось сильное влияние меньшевиков, которые не только не стремились к вооружённой борьбе, а, напротив, по существу волочились в хвосте у либеральной буржуазии. Необходимо учитывать также, что в Петербурге, как никогда ранее, были сосредоточены крупные военные и полицейские силы.
Таким образом, центр революционной борьбы переместился в Москву. В начале декабря в различных частях московского региона отмечаются революционные волнения. При этом настроения среди военнослужащих гарнизона были весьма противоречивыми. Как позднее писал Ленин, даже московский генерал-губернатор признавал этот факт: «Дубасов сам заявил, что только 5 тысяч московского войска из 15 надёжны».
Решительные настроения были распространены и среди трудящегося люда Москвы. 5 декабря на собрании Московского Совета рабочие единодушно высказались за всеобщую забастовку. Некоторые отряды трудового народа начали бастовать ещё раньше. Перестали выходить на работу служащие московских железных дорог (кроме Николаевской, связывающей с Петербургом), служащие Московского почтамта и др.
По сообщениям прессы, из-за отказа трудящихся выходить на работу некоторые предприятия произвели с ними расчёт и закрылись на неопределённый срок. Газеты писали о том, что по приказу московского градоначальника за хранение револьверов были подвергнуты аресту некоторые рабочие. Это были участники боевых дружин, охранявших забастовщиков.
К борьбе с революционерами власти города привлекли обывателей — монархистов и националистов. Был брошен призыв в день св. Николая Угодника, то есть в день тезоименитства царя, собраться на молебен на Красной площади, с тем чтобы выразить свои «верноподданнические чувства». 6 декабря около Лобного места, под звон кремлёвских колоколов, штатными ораторами были произнесены речи с одобрением всех действий правительства, а генерал-губернатор Ф.В. Дубасов, со своей стороны, пообещал обеспечить в городе порядок и спокойствие. Но это уже было не в его силах.
7 декабря Москва встала (здесь и далее даты приводятся по старому стилю. — Ред.). С 12 часов Совет рабочих депутатов объявил о начале всеобщей забастовки. Группы рабочих активистов обходили предприятия и призывали присоединиться к бастующим. Газеты сообщали, что к двум часам дня забастовка охватила крупные фабрики и заводы: Сиу, Эйнем, Ралле, Брокар, Циндель, Бари, Жака, Фарбверке, Михайлова, Досужева, Гакенталь, Бородиных, Араповых, бр. Абрикосовых и др. К концу дня бастовало около 60% всех московских предприятий.
Сами фамилии промышленников красноречиво говорят о том, кто в реальности хозяйничал в Москве. Большая часть крупных производств принадлежала французским и немецким капиталистам. Не случайно именно французское правительство выделило самодержавию огромный кредит, значительная часть которого была употреблена на подавление революции (это печально знаменитые «французские долги», которые отказались признавать большевики, но с готовностью выплатил Ельцин в 1990-е, в очередной раз забравшись в наши карманы).
Генерал Дубасов не зря обещал «сохранить порядок». Немедленно начались аресты революционных активистов. Театр «Аквариум», где собрались на митинг около 10 тыс. рабочих, был окружён казаками, пехотой и драгунами. Лишь благодаря находчивости боевых дружинников почти всех участников митинга удалось вывести. Тем не менее власти смогли арестовать около 70 человек.
С 8 декабря по приказу генерал-губернатора Москва была объявлена в состоянии чрезвычайной охраны. Газета «Московские ведомости» писала: «Весь город представлял картину полного прекращения деловой жизни. Почти все магазины были заперты. Движения на улицах не замечалось».
Власти арестовали состав Исполнительного комитета Совета рабочих депутатов, членов Всероссийского бюро союза железнодорожных служащих и ряд других рабочих руководителей. Эти аресты серьёзно осложнили руководство стачкой. Последующие выступления часто носили несогласованный, стихийный характер.
9 декабря на улицу вышли трудящиеся, студенты, гимназисты с красными флагами. Казаки и драгуны разгоняли стихийные демонстрации силой. Начались вооружённые стычки.
В Камергерском переулке произошло столкновение учащихся с войсками и полицией. По сообщениям газет, были арестованы 42 человека, в основном студенты и курсистки. Некоторые из них были вооружены револьверами.
На Страстной площади и Большой Бронной драгуны попытались рассеять толпу рабочих, но были обстреляны. Тогда они бросились на рабочих с шашками наголо и стали стрелять залпами. Несколько демонстрантов были ранены. В ответ рабочие стали возводить баррикады на Страстной и на площади Старых Триумфальных ворот. Прибывшие пешие и конные части разогнали людей и снесли баррикады.
На Тверской улице поздно вечером войска штурмом взяли три «правильно построенные» одна за другой баррикады. В Реальном училище Фидлера на углу Мыльникова и Лобковского переулков укрылись около 500 рабочих и учащихся и стали отстреливаться. При попытке штурма здания осаждённые бросили в наступавшие войска «разрывные бомбы». Тогда по училищу был открыт артиллерийский огонь. После захвата здания войска обнаружили несколько убитых, 16 раненых, 120 человек были арестованы. Остальным удалось скрыться.
10 декабря произошли новые столкновения в центре Москвы. Власти стали активно применять артиллерию. Вооружённые рабочие попытались взять штурмом дом градоначальника. По ним был открыт огонь из орудий шрапнелью. Настоящий бой продолжался с часа дня до четырёх часов. Отряды рабочих накатывались вновь и вновь. Огонь из пушек их рассеивал и отгонял от Тверской.
Баррикады продолжали возводиться восставшими на Тверской, на Долгоруковской, на Малой Бронной, на Триумфальной площади, на Брестской улице и в других местах. По словам корреспондента «Московских ведомостей», защитники баррикад уверяли, что из Орехово-Зуева должны подойти 30 тыс. рабочих с орудиями. Однако рабочие отряды были остановлены казаками, а три вагона с оружием были арестованы. То же произошло с отрядом люберецких рабочих, который расстреляли шрапнелью из орудий на заставе при въезде в город.
Вечером того же дня были построены баррикады на Арбате и в прилегающих переулках. Войска уже не в первый раз снесли баррикады на Садовой улице и Неглинном проезде. Везде рабочие дружины оказали яростное сопротивление, но устоять против артиллерии было невозможно.
Основная масса рабочих дружин постепенно отходила в сторону Пресни. Там 12 декабря произошёл настоящий бой между рабочими, вооружёнными маузеровскими винтовками, и войсками. Основные столкновения произошли у фабрик Мамонтова и Шмита. Известно, что Н.П. Шмит, владелец мебельной фабрики, передал всё своё имущество революционерам и сам возглавил одну из боевых дружин.
В либеральной петербургской газете «Биржевые ведомости» был помещён рассказ москвича, который случайно оказался в самой гуще событий. Выйдя на Садовую улицу, он попал в толпу, бежавшую, спасаясь от войск, которые без разбора залпами стреляли по людям. Как свидетельствует очевидец, «толпа буквально вынесла меня на Мещанскую улицу, где были построены баррикады». А солдаты забрались в помещение водокачки и открыли огонь сверху.
«Несколько человек, шагах в пяти от меня упали, — продолжал он свой рассказ. — К ним подбежали человек пять-шесть с повязками на рукавах пальто. На повязках был Красный крест... Я пробрался к санитарам и вместе с ними, помогая нести раненых, выбрался из толпы... В числе убитых была девочка лет одиннадцати, одетая в шубку синего сукна и барашковую шапочку. Пуля попала ей в глаз. Как оказался в толпе этот ребёнок? Что делал здесь второй убитый, тоже наповал, седой старик с длинною бородою...»
Журналист «Биржевых ведомостей» был потрясён увиденным: «То, что происходит сейчас вот уже более недели, превосходит всякое вероятие, не могло родиться в самой горячечной фантазии. Что можно сказать об этом? Какие слова можно придумать, которые могли бы дать представление об этом море пролитой крови и разрушении! Как характеризовать этот расстрел «сердца» России своими войсками, чтобы дать выход клокочущему в груди чувству негодования!»
Нам, родившимся в СССР и читавшим об этих событиях в учебниках истории, невозможно было представить, что подобное придётся пережить в 1993 году, когда в «сердце» России танки, произведённые на народные деньги, палили по Верховному Совету, а войска расстреливали безоружных людей, среди которых, как и в 1905 году, оказались дети. И всё это тоже происходило на Красной Пресне!
Фабрика Шмита располагалась у Горбатого моста через речку Пресню позади «Белого дома» — бывшего Дома Советов, а сегодня здания правительства РФ. А особняк Шмита, где также держали оборону восставшие, находился на современной Дружинниковской улице (она названа в память о бойцах рабочих дружин) на территории, которую сейчас занимает Пресненский детский парк. Примерно на месте особняка, который после обстрела превратился в руины, в парке установлен памятный знак. Ещё в 1950-е годы на стенах окрестных строений, которые сохранились со времён восстания, можно было найти отметины от попаданий пуль и осколков снарядов.
До 16—17 декабря, несмотря на понесённые потери, рабочие дружины продолжали стойко отражать атаки армейских частей. Положение резко изменилось, когда в Москву прибыли гвардейские части из столицы. Московский генерал-губернатор Дубасов разместил в газетах сообщение: «Со вчерашнего дня (17 декабря. — Авт.) с прибытием в Москву войск петербургского гарнизона, явилась возможность значительно расширить операции по подавлению мятежа».
В Москву были посланы 4 батальона, 2 орудия, четверть эскадрона кавалерии. В письме командиру Семёновского полка, чьи батальоны выгрузились на Николаевском вокзале, командующий 1-й гвардейской дивизии генерал-майор Озеров писал: «Августейший главнокомандующий приказал: в тех случаях, когда по установленным ныне правилам приходится прибегать к оружию, действовать крайне энергично, огня не прекращать, пока не будут нанесены серьёзные потери... Не прекращать действия, пока всё сопротивление и все сопротивляющиеся не будут сметены окончательно, чтобы подавить в зародыше всякую вспышку и сделать это так, чтобы отбить охоту это вновь начинать».
И войска стали «энергично действовать». 18 декабря газеты сообщали: «...Ввиду известий, что фабрика Шмита есть центр боевых снаряжений всех дружин, вещевой склад их и главная касса, фабрика была бомбардирована и вскоре загорелась... Засевшие в корпусах Прохоровской фабрики революционеры были также обстреляны артиллерией и пулемётами и, когда на предложение сдаться они ответили отказом, то погибли под развалинами фабричных корпусов... По приблизительному подсчёту, раненых чинов полиции и офицеров — 17, нижних чинов — 49. Забастовщиков и революционеров убито 42, ранено 131, не говоря уже о погибших под развалинами домов».
Войска вытеснили рабочие отряды из центра за Садовое кольцо. Пресня стала основным очагом сопротивления. Она практически вся была окружена войсками. Периодически возникали перестрелки. Положение защитников Пресни с каждым часом ухудшалось. Боеприпасы, продовольствие, медикаменты истощались. Было много раненых. Требовалось срочное решение о дальнейших действиях.
«Биржевые ведомости» сообщили о том, что состоялась встреча «всех революционных комитетов, руководящих вооружённым восстанием в Москве... После долгих дебатов решено на время прекратить восстание. Причиною такого постановления, говорят, было отсутствие средств и боевого материала».
Московский комитет партии большевиков и Исполнительный комитет Московского Совета рабочих депутатов приняли решение прекратить вооружённую борьбу с 18-го декабря, а политическую стачку с 19-го. В своей листовке МК заявлял трудящимся: «Мы не побеждены... Но держать без работы всех рабочих Москвы дольше нет возможности. Голод вступил в свои права, и мы прекращаем стачку... Новая схватка с проклятым врагом неизбежна, близок решительный день. Опыт боевых дней многому нас научил, этот опыт послужит нам на пользу в ближайшем будущем. Ждите призыва!.. Ещё один могучий удар — и рухнет окончательно проклятый строй, всей стране ненавистный».
Восставшие рабочие и другие трудящиеся Москвы уходили с баррикад с высоко поднятой головой. Ведь войска ворвались на Пресню, цитадель революции, лишь когда дружинники оставили свои позиции. Московский градоначальник с разочарованием сообщал в донесении царю: «Мятеж кончается волей мятежников, а к истреблению последних упущен случай».
Черносотенные обыватели ликовали. Попрятавшиеся, как тараканы по щелям, во время сражений рабочих дружин с войсками, теперь они жаждали поквитаться за пережитый ими животный страх. По всему городу прошёл вал арестов, избиений и даже расстрелов рабочих, крестьян, студентов, служащих.
Арестовывали и били за «подозрительно длинные волосы», за студенческую тужурку, за красные рубахи, за красный платок в кармане, за смуглый цвет кожи. Били гвардейцы-семёновцы, били полицейские, били черносотенцы. Бюро медицинского союза сообщало, что было убито 992 мужчины, 137 женщин, 86 детей.
Газета «Московский листок» 3 января 1906 года писала, что в «общие могилы» на Ваганьковском кладбище «были опущены без отпевания 12 гробов с телами неизвестных лиц... Кроме того было опущено в общие могилы 16 гробов с телами неизвестных лиц, отпетых в больничных церквах». Так царизм мстил народу за порыв к свободе.
Первый штурм самодержавия потерпел неудачу. Народное восстание было подавлено. Меньшевики поспешили трусливо заявить, что не надо было браться за оружие.
Разоблачая их предательство, В.И. Ленин отмечал главное: декабрьские бои 1905 года дали бесценный опыт для будущих революционных сражений. Этот опыт говорит о том, что к восстанию надо относиться как к искусству, что к нему надо серьёзно готовиться, лучше вооружаться и вести более глубокую работу в армии. Ведь в ходе тех драматических событий в Москве были примеры, когда солдаты, нарушая приказ командиров, отступали перед самоотверженностью рабочих, признавая справедливость их требований.
В 1910 году, отмечая пятилетие Декабрьского вооружённого восстания в Москве, В.И. Ленин подчёркивал историческое значение этого события для дальнейшего развития революционного процесса: «Декабрьской борьбой пролетариат оставил народу одно из наследств, которые способны идейно-политически быть маяком для работы нескольких поколений».
