Терапевт, признанная лучшим врачом Северо-Восточного административного округа Москвы 2017 и 2018 годов и одним из десяти лучших участковых врачей столицы, выбранных на сайте «Активный гражданин», уходит из госмедицины.
ИЗВЕСТИЕ О ТОМ, что Анна Землянухина написала заявление об уходе из своего родного ДЦ (диагностический центр, который раньше именовался просто и понятно — поликлиника), среди её коллег и пациентов произвело эффект разорвавшейся бомбы. Мало того, Анна открыто заявила, что вообще покидает госсектор «медицинских услуг». Конечно, Землянухина не первый и не последний врач, покинувший стены государственного ЛПУ. Мало того, до этого поступка Анны подобный выбор сделали уже тысячи её коллег. Правда, они чаще всего предпочитали уходить молча, не объясняя свои поступки. А Анна Землянухина посмела высказать то, что накипело у многих на душе. И это касается не только медиков. У них-то как раз возможностей множество. Это касается прежде всего нас, пациентов, которым уже не завтра, но сегодня не у кого будет лечиться.
Я виртуально знакома с Анной давно, всегда с интересом следила за её деятельностью врача и активного члена независимого профсоюза медиков. От кого угодно можно было ожидать такого поступка, только не от неё. Настоящий, а не показной патриот своей профессии, она боролась за права медиков, отстаивала интересы пациентов, воплощала в себе тот образ Настоящего Врача, о котором мы все мечтаем.
Но, по-видимому, Настоящий Врач и выстроенная система здравоохранения сегодня две вещи несовместимые. Честность и некорыстность поступка Анны доказываются легко: она уходит именно тогда, когда московские врачи общей практики наконец стали получать весьма достойную зарплату, уровень которой даже в частной клинике вряд ли будет превышен.
«Я не могу остаться. Я полгода шла к этому решению. И не могу сказать, что оно далось мне легко. Я привыкла к моим пациентам, моей любимой участковой медицинской сестре, к своему участку, к коллегам, даже к дурацкой ЕМИАС (Единой медицинской информационно-аналитической системе) и к своим картам. Многие из пациентов и коллег за эти годы стали мне практически родными», — рассказывает сама Анна.
Так почему же замечательный врач уходит из государственной медицины?
Потому что всему есть предел: силам, терпению, здравому смыслу.
Ну нереально при сегодняшней организации здравоохранения в России вести приём больного всего 10—15 минут, чтобы врач не превратился при этом в бездушного робота, а пациент получил действительно качественную медицинскую помощь. Тем более невозможно это сделать на приёме доктору без медсестры (московский стандарт поликлиники, внедрённый в 2015 году, вывел медсестёр за пределы приёма, и теперь медсёстры по сути выполняют функции администраторов), совмещая в себе сразу нескольких специалистов (в результате «оптимизации» 2014— 2015 годов многие специалисты были сокращены), заполняя в большинстве случаев в одиночку тонну документации, как электронной, так и бумажной, обосновывая в карте и нося на подпись заведующей каждый чих (от биохимии крови и до УЗИ). Невозможно качественно работать так, чтобы это было не в ущерб собственному здоровью и семье. Так описывает работу свою и своих коллег Анна: «А семья для женщины не может стоять на последнем месте. Я устала работать по 10—11 часов в день и делать уроки с ребёнком в 5 утра».
Ссылки медицинских чиновников на «зарубежный опыт» откровенно фальшивы. Формально, действительно, в западных клиниках врачи работают очень интенсивно, однако главное отличие в том, что они выполняют исключительно свою высококвалифицированную врачебную работу — не бегают измерять больным давление, не пишут от руки тонны бумаг (необходимое надиктовывают на диктофон, а потом их ассистенты расшифровывают и распечатывают). И самое главное — львиную долю работы берут на себя именно медсёстры и медбратья, которых в западных клиниках гораздо больше, чем в наших. Например, если в Германии на одного врача приходится по 3—4 медсестры, то у нас — 1—2. Про отношение к людям в белых халатах и зарплаты даже не стоит говорить.
Любой посетитель поликлиники может видеть, что врач у нас превращён в пишущего робота, которому некогда поднять глаза на человека, глубоко вникнуть в его проблему, а ведь чаще всего у больного и не одна проблема... А врач тем временем пишет-пишет-пишет, теряя драгоценные минуты, или смотрит в компьютер, борясь с вечно зависающей ЕМИАС. Рассказывают, как одна бабушка, вышедшая из кабинета врача, недоумевала: «Что за доктора пошли… Всё время в игры компьютерные играют».
А ведь надо ещё заполнить горы необходимой документации. Потому врач сидит ещё долгими вечерами и в выходные и снова пишет-пишет-пишет. Анна приводит такие цифры для терапевта в поликлинике: оформление посыльного листа на инвалидность занимает порядка 40 минут. МРТ — 20 минут. Направления и выписки в другие ЛПУ — 15 минут. А никто не отменял ещё диспансеризацию, паспорт участка и прочее.
Врач находится в состоянии постоянного цейтнота. Если задержался с одним пациентом, а следующий ожидает больше 20 минут, на врача налагается штраф, за ошибку в оформлении документации — штраф, за неполную запись — штраф, за поступление жалоб — штраф, за невыполнение УЕТ (учётных единиц труда) в день на врача — штраф (например, пришло меньше пациентов, чем положено по нормативам) и т.д. И так изо дня в день.
Врачи стационаров тоже изматываются так, что уже не в состоянии адекватно воспринимать реальность. Вы пробовали когда-нибудь напряжённо работать в течение 34 часов подряд без сна и еды? А именно так трудятся доктора в ходе ночного дежурства. Если в той же Германии им после ночного дежурства даётся день на «отсыпку», то русский врач продолжает и на следующий день лечить и делать операции.
И так по 6—8 дежурств в месяц! Не страшно попасть на операционный стол к такому голодному, невыспавшемуся и уставшему врачу? На «скорой помощи» из-за колоссального дефицита кадров и из-за желания врачей заработать хоть какие-то деньги стал уже обыденным выход на работу сутки — через сутки. Сами врачи говорят, что в таком режиме они работают уже «на автопилоте», то есть ничего не соображая, полагаясь лишь на наработанный профессионализм. О каком внимании к пациенту может идти речь, когда у врачей просто срабатывает инстинкт самосохранения — им бы самим выжить. А выжить удаётся далеко не всем. В последнее время прокатилась целая волна внезапных смертей врачей на рабочем месте…
Анна Землянухина как честный человек и настоящий профессионал считает, что оставаться работать в таких условиях невозможно: «это значит ухудшать качество работы (создавая видимость медицины для бедных, а именно это, похоже, и нужно нынешним организаторам здравоохранения). Или придётся продолжать работать качественно и ежедневно перерабатывать... Ни один из этих вариантов меня не устраивает. В результате
постоянных переработок, эмоциональной перегрузки и дефицита отдыха у меня уже наступило душевное опустошение. Ничего не радует, дома нет ни сил, ни желания что-либо делать, на работу каждый день в течение последних нескольких месяцев я шла с отвращением и ждала с нетерпением окончания рабочего дня. Ещё немного — и настанет точка невозврата, когда единственным выходом будет уход из профессии. А я этого не хочу. Это моя профессия. Любимая профессия».
Нелепо, но именно лучшие врачи оказались в зоне особого риска. «Два года запись к врачам общей практики действовала в режиме «все ко всем», — рассказывает Анна, — то есть пациенты могли выбирать, записываться к любому врачу. Итогом этого стала потеря участкового принципа и неравномерная загруженность врачей. Пациенты с моего участка не могли ко мне попасть, так как половину приёма составляли пациенты с других участков. В какой-то момент пациентов стало столько, что я не могла вспомнить даже их лиц, не то что диагнозов и лечения. А я привыкла всё это помнить… Когда в нынешнем году пациенты приходили меня поздравить с 8 Марта, а я не могла вспомнить, кто они такие, я поняла, что всё, это конец. Недавно вернули запись по участковому принципу. Но пациенты с чужих участков продолжали записываться, уговаривая или обманывая администраторов, писали жалобы в ДЗМ, что их не хотят прикреплять ко мне. Да, по закону пациент имеет право на выбор врача. Но с согласия врача. Я могу понять пациентов. Но они никак не хотели понять, что не может один врач работать за троих. Тем самым подливая масла в огонь моего выгорания».
На мой взгляд, уход такого врача из государственной медицины должен стать уже не просто звоночком, но ударом набатного колокола для минздрава России и департамента здравоохранения правительства Москвы. Если бы чиновников этих учреждений действительно волновало здоровье населения и состояние подведомственной отрасли, они должны были бы опрашивать любого покидающего своё место врача о причинах этого, осмысливать, делать выводы, а на их основе принимать соответствующие решения. Как же отреагировала власть на уход лучшего участкового? Устами главы НИИ организации здравоохранения и медицинского менеджмента департамента здравоохранения Москвы Давида Мелик-Гусейнова отчаянное обращение Анны Землянухиной к коллегам и пациентам было названо самопиаром.
Всё. На этом можно ставить точку. При таком отношении власти к назревшим и перезревшим проблемам здравоохранения никаких изменений ожидать не приходится. А судя по бурному одобрению поступка Анны её коллегами, нас в скором времени ожидают опустевшие клиники. Конечно, открытые вакансии минздрав уже сейчас спешно заполняет выпускниками, которые вместо обучения в интернатуре прямо со студенческой скамьи, имея весьма смутные теоретические знания, приступают к лечению живых людей.
Мария ПАНОВ
