Девяносто исследовательских станций и ни одной государственной границы
«Ничья», свободная от оружия Антарктида – полигон для научного и политического соперничества. Присутствовать на континенте престижно, дорого и опасно для жизни. В антарктические исследования вкладывают миллиарды – и ожидают прорывов, сравнимых с освоением космоса. Русские ученые были в шаге от такого открытия, но на завершение миссии не дали денег, а документальный фильм о ней почти нигде не показали.
Четыре километра до Марса
«Это как полет на Марс. На таких глубинах лед не бурил никто. Этому было посвящено 17 лет жизни». Валерий Лукин, начальник Российской антарктической экспедиции, «значительно» смотрит в камеру. Он говорит о «Востоке» как родитель о нечеловеческих достижениях ребенка-вундеркинда.
Глубины, до которых человечество дотянулось впервые, – это 3769 метров под российской научной станцией «Восток», где в 1993 году обнаружили самое большое в Антарктиде озеро. От поверхности земли его уже более миллиона (по другим оценкам – от 5 до 30 миллионов) лет отделяет четырехкилометровый ледник. В толще Востока абсолютная темнота и очень много кислорода – в 50 раз больше, чем в обычной воде.
«Кислород в большой концентрации – это яд для живых организмов. (В озере Восток) уникальная экологическая обстановка. Поэтому если там какие-нибудь бактерии существуют, то они еще неизвестны науке, – объясняет ведущий научный сотрудник Арктического и антарктического научно-исследовательского института Алексей Екайкин. – Фундаментальная научная задача (исследования озера Восток) – изучение пределов распространения жизни во всей Вселенной.
Единственная российская континентальная станция в одном из самых экстремальных мест на планете (давление – 460 миллиметров ртутного столба при норме 750, температурный рекорд – минус 89,2°C) – «Восток» появилась в 1957 году. В 70-х здесь началось бурение – российские, французские и американские ученые добывали на глубине лед и по его составу пытались понять, что происходило на Земле несколько миллионов лет назад. Сейсмо- и радиоволны подтвердили: под четырехкилометровым ледяным куполом действительно спрятано 6 с лишним тысяч кубических километров реликтовой воды. Воды, которую нужно добыть во что бы то ни стало – построить беспрецедентно глубокую скважину и взять пробы так, чтобы озеро осталось чистым.
«Сошёл с ума, фильм так и не сделал»
В конце 90-х в российской науке царила полная разруха: НИИ опустели, ученые ушли в бизнес, чтобы прокормиться, а про амбициозный проект глубокого бурения в Антарктиде никто не снимал и не говорил. Режиссер Екатерина Еременко тогда училась во ВГИКе – могла одолжить на работе камеру и оператора и снимать то, что ей интересно. А интересно было поехать в Антарктиду и зафиксировать момент проникновения в озеро. Тогда это было «дорого, невозможно, даже заикнуться об этом нельзя».
Полярники по-своему сходили с ума, пытаясь пробуриться к озеру: сначала скважину законсервировали из-за угрозы загрязнения, потом, когда технологию доработали, в стволе скважины застрял оторвавшийся от троса буровой снаряд. Еременко несколько раз встречала экспедиции в аэропорту, записывала интервью с учеными, искала деньги на фильм. Финансировать «непонятно что» никто не хотел, отправить съемочную группу могли только на открытие, на прорыв – на воду. Екатерина решила: раз попасть на Восток не получается, пусть поедет хотя бы камера – полярники два года подряд возили ее с собой в экспедиции с четкими инструкциями «поставьте и не трогайте». В первый раз на пленке не было ничего, кроме реалити-шоу о жизни полярников «Восток-56» (каждой антарктической экспедиции присваивается свой порядковый номер). А с 57-го сезона приехал «полет на Марс».
Смерть гуляет рядышком
«Снимай! Ура! Мы сделали это! А-а-а-а-а-а-а! Вот оно, е-мое! После проникновения пошла вода. Это прекрасное…» – «Это не прекрасное. Показывать это никому нельзя». Камера трясется в чьих-то взволнованных руках: с обнимающихся полярников перескакивает на кусок стены, увешанный дряхлой электроникой, выхватывает потертую буровую лебедку, залитый водой пол, полное скепсиса лицо начальника бурового отряда в 2012 году, до озера действительно достали. В станцию, правда, полилась не вода, а заливочная жидкость из керосина и фреона – ей наполняют ствол скважины, чтобы он не схлопнулся под огромным давлением льда. Керосин – это органика, и смешанная с ним вода – слишком «грязная» для анализа на ДНК новых форм жизни.
Но проникновение, которого от Екатерины требовали инвесторы, было. Государственный комитет кинематографии, Минкульт и киностудия «Центрнаучфильм» наконец дали деньги, и в 2015 году Еременко с двумя камерами и оператором полетела к хребтам безумия.
Обезуметь можно было еще по дороге: 12 часов на самолете до Кейптауна, три недели на «Академике Федорове» до станции «Прогресс», еще четыре часа на маленьком канадском «Баслере», где на борту предлагают не воду и сок, а кислород. На Востоке очень низкое давление – там все время как будто нечем дышать.
Практически у всех полярников на Востоке легкая форма отека мозга: тошнота, рвота, головные боли, из-за недостатка углекислого газа во сне может остановиться дыхание. «Становится ужасно плохо. Меня всю трясло – видимо, температура поднялась. Не можешь себя заставить даже разгрузить рюкзак. Мысли какие-то депрессивные: «Господи, эти люди хотя бы деньги зарабатывают, а я-то что, у меня дети маленькие остались дома». Я думала, что, когда пишут, что на станции «Восток» людям плохо, преувеличивают, а на самом деле преуменьшают. Люди столько здоровья положили на этот проект», – рассказывает Екатерина.
«Не нашлось в России денег»
Проект бурения озера Восток финансировался в рамках федеральной целевой программы «Мировой океан», которая действовала до 2013 года. «Там были деньги на разработку технологий, на производство науки, – рассказывает Алексей Екайкин. – Сейчас у России такой целевой федеральной программы нет, как ни странно. Мы рассчитывали, что будет продление. Много об этом говорили, к Путину ездили. Он вроде даже давал какие-то распоряжения, но они не были выполнены.
Деньги нужны на новую скважину, из которой можно было бы получить чистые пробы воды, – «отмыть» имеющийся ствол от керосина уже нельзя. А еще – на мобильную буровую, чтобы добывать древний лед и исследовать палеоклимат. «Это самое интересное, чем Россия в Антарктиде занимается.
Сейчас полярники могут рассчитывать только на новый зимовочный комплекс, рассчитанный на 35 человек, – его модули с современным оборудованием и трехметровыми опорами (чтобы станцию не заносило снегом) отправят в Антарктиду 1 октября. Исследования озера от этого не сдвинутся с мертвой точки, но полярникам жить и работать на «Востоке» станет удобнее и безопаснее.
«Это полный сюр, но это реально»
В этом году организаторы Фестиваля актуального научного кино выкупили права на показ фильма «Озеро Восток» в российских вузах. Ученые с «Востока» ездят по конференциям с лекциями, но отвага и безмерная любовь пока не побеждают.
«Была такая ситуация: по телевизору вдруг показывают, что какие-то бизнесмены русские в каких-то красных курточках собираются на лыжах куда-то там пойти (в Антарктиде) – и им устраивают телемост с Путиным, – вспоминает Еременко. – Полярники чувствовали себя совершенно оскорбленными, потому что они реально делают дело, а Путин почему-то устраивает телемост с какими-то бизнесменами в красных курточках. <…> То, как они живут, – это фантастика. Это полный сюр, но это все реально. Это редкий проект, которым Россия может гордиться. Но нельзя все время гордиться героизмом. Им нужно помочь».
Анна ВОРОБЬЕВА.
