Три года назад издательство «Молодая гвардия» в своей знаменитой серии «ЖЗЛ» («Жизнь замечательных людей») выпустило книгу о Ленине, и она, в некотором смысле ставшая неожиданностью, привлекла к себе повышенное внимание. Объясняется это уже необычностью автора. Он, Лев Данилкин, родился в 1974 году, то есть принадлежит к поколению, которое особенно усиленно воспитывалось в антиленинском духе. На филологический факультет МГУ он поступил в 1991 году, а значит, учиться здесь начал буквально сразу после контрреволюционного «черного августа». Легко представить, чему и как его тогда учили. А после окончания этого факультета и университетской аспирантуры, поработав в разных изданиях, стал известным, даже «модным» литературным критиком глянцевого журнала «Афиша». Но со временем вроде бы сложившийся автор начинает удивлять читателей заметным поворотом своих интересов. В 2007 году выходит его книга об Александре Проханове, в 2011-м издательство «Молодая гвардия» пополнило серию «ЖЗЛ» работой Льва Данилкина «Юрий Гагарин».
И вот накануне 100-летия Великого Октября появился его же «Ленин».
«Так получилось, что лет в 15–16 я вдруг оказался в абсолютно перевернутом мире: все, что в меня вкладывали раньше, вдруг поменяло полюса. Среди прочего – Ленин. Я быстро приспособился к новой картине мира, но чем далее, тем менее убедительной она выглядела. И из-за этой подавленной психотравмы, как у многих людей моего поколения, которые пережили такое, возник своего рода невроз. Правда ли, что декорации поменяли по-честному? Правда ли, что вся советская история была роковой нелепостью, что Октябрьская революция 1917 года была заговором, переворотом и чудовищной ошибкой, а Ленин – палачом и изувером? В какой-то момент я понял, что «горло» истории ХХ века – это история Ленина...
И один из мотивов моей работы над этой книгой – в определенном смысле восстановление исторической справедливости. Я думаю, очень важно для массового сознания объяснить историю ХХ века через историю и образ Ленина. Показать, что Ленин – главная фигура ХХ века, структурировавшая этот век».
Значение ленинской темы не уменьшилось, а возросло
– Итак, книга ваша о Ленине живет, пользуется спросом, по-прежнему вызывает отклики. Но рискну предположить, что и вы сами продолжаете размышлять о ней, а главное – о том, кому она посвящена. Помню, когда мы прощались после прошлой нашей беседы, вы назвали тему новой книги, работу над которой собирались начать. Я понимал, что многолетний напряженный труд над ленинской темой вас изрядно утомил. Однако, честно скажу, при этом подумал: ох, вряд ли так запросто и навсегда расстанется ЭТОТ автор с ТАКИМ героем! Признайтесь, кто оказался более прав – вы в тогдашнем своем намерении или я в моем предположении?
– Правы, да. Но чем дальше, тем больше я думаю о Ленине не как об исторической фигуре, а о Ленине как «инструменте» расшифровки того, что происходит вокруг, здесь и сейчас. Меня занимает эта феноменальная, невообразимая разница между проектом, который пытался реализовать Ленин, и тем миром, где мы очутились. Пожалуй, если бы я сейчас взялся писать книгу о Ленине, она была бы совсем другой. Это не значит, что та была халтурой или ошибкой – нет, там адекватно и достоверно изложена история Ленина, но, когда мне по каким-то причинам приходится перечитывать ее, я вижу, что одержимость рассказчика поддержкой дистанции между ним и героем обедняет эту книгу.
– Да что вы? Такая неудовлетворенность у вас? Настолько не нравится?
– Дело не в «не нравится» – это не вопрос удовольствия от написанного. Просто я ставил тогда перед собой другую задачу – рассказать о жизни Ленина неканоническим, «неправильным» языком, которым о Ленине говорить не принято, устроить нахальную ревизию ленинской биографии... Я думаю, толк от книжки был, этот метод в известной степени работает, мне удалось «остранить» Ленина и, возможно, открыть на Ленина глаза какой-то аудитории. Но я осознаю сейчас, что в погоне за «ревизией» пренебрег важной проблемой, которая меня больше всего теперь занимает: актуальностью ленинских идей для сегодня, для здесь и сейчас. Вот про это мне следовало писать.
– Поясните, пожалуйста, конкретнее.
– Мы все помним ленинское популярное объяснение, что такое диалектика, – когда в ходе дискуссии о профсоюзах он преподал Бухарину наглядный, на примере стакана, урок: этот объект можно описывать по-разному – он стеклянный, он цилиндр, из него можно пить, им можно швырнуть, а можно использовать его как помещение для пойманной бабочки и так далее. Но у стакана, на самом деле, бесконечное количество свойств и функций, и, перечисляя их, мы никуда не продвигаемся, мы не сможем обрести истины таким образом. Надо искать не абстрактную истину – истина всегда конкретна, надо смотреть на изучаемый предмет в связи с окружающим миром; важно, что такое не стакан – вообще, а стакан – для кого? Для чего? В каком контексте?
То же, некоторым образом, и с самим Лениным. Моя книжка – про то, как рассказчик одержим поиском, коллекционированием разных «лениных»: Ленина – создателя партии нового типа, Ленина – литературного критика, Ленина-туриста, Ленина-вестернизатора, Ленина-шахматиста, Ленина-диктатора и так далее. Мне, как биографу, казалась чрезвычайно перспективной сама поразительная многосторонность ленинской личности – и подпольной партией руководит, и на коньках катается, и с английского переводит, и крестьянам помогает прошения писать, и теорию отражения создал, и по горам десятки километров наматывал... И я, как коробейник, вываливал все это перед читателем и похлопывал по полному мешку своих «фактов» – вон, видите, сколько я «лениных» набрал, вон какая у него жизнь увлекательная!
Но сейчас меня беспокоит не стиль, форма, а идеологическая конструкция. Я вижу, задним числом, другую проблему.
Я рассчитывал на то, что «факты говорят сами за себя», – и читатель сам найдет «самого главного», «подлинного», «химически чистого» Ленина, того, кто обладает «ключевым качеством», которое «все объясняет» – и все оправдывает. Это была неверная стратегия – мне надо было гоняться не за «Лениным вообще», а указать на Ленина, актуального для здесь и сейчас, Ленина, который может объяснить, как быть с путинской Россией. Сам Ленин наверняка охарактеризовал бы эту книгу про себя как эклектичную – то есть, конечно, он выразился бы посильнее.
Да, ныне очень актуальна идея революции
– Пусть том в подробностях рассказывает и о детстве, юности, и о каких-то бытовых обстоятельствах ленинской жизни, а вот второй… Как вы сказали бы – о чем в основном он должен быть?
– Поиски подлинного, для здесь-и-сейчас, Ленина обязательно выведут вас на идею актуальности революции. Это на самом деле ядро Ленина – и это самое неудобное в нем для сегодняшних гегемонов. Что Ленин не просто больше «турист», чем «шахматист», или больше «философ», чем «юрист», а что философия для него – это практика политического вмешательства, облеченная в форму теории. Теория, которая продолжается, которая не закончилась 21 января 1924 года. То есть Ленин – это не только набор неких свойств конкретного, родившегося 150 лет назад человека, это вопрос об актуальности идеи, с которой он прожил свою жизнь.
– Конечно, Ленин прежде всего не великий велосипедист или путешественник, а величайший революционер. Но, согласитесь, в современной России само слово «революция» оказалось чуть ли не под запретом.
– Я уверен в том, что везде, где есть противоречия между классами – хотя в современной России правильнее говорить уже «сословиями», – они рано или поздно будут сняты. Революции так же естественны, как любые природные явления, даже и воспринимающиеся как катастрофы.
– Даже несмотря на то, что людям сегодня вдолбили однозначно негативное представление о революции: разруха, голод, террор?..
– Конечно, негативный опыт, травма, высокая цена революционного действия для угнетенных классов – все это впечатывается в коллективную память и какое-то время удерживает людей от контрмер. Но не навсегда. Мы же помним, как было после 1905-го – тоже психотравма, тоже резкое поправение общества, людей больше занимают преимущества капитализма, чем издержки, чем социальная справедливость. Но уже в 1917-м мы все равно видим: военный кризис все «обнулил», та рана зарубцевалась, новая жжет – и опять революция. И, конечно, сколько бы ни вдалбливали в телевизоре, что любая революция – это зло, что единственная инстанция, которая все за вас сделает, – это само государство, и главное ему не мешать, и чтобы завтра все было так же, как сегодня, наступает момент, когда справедливость кажется людям важнее, чем «стабильность», при которой общество превратилось в сословное и страна ведет три войны. Успешные государства – те, которые меняются, где элиты и массы находят способы договариваться о взаимных уступках. У людей есть представления о справедливости, и если они удовлетворяются – вот тогда и бывает стабильность. Везде, где есть классовые противоречия, – а в России они запредельные, здесь государство – это в чистом виде описанная Лениным машина для подавления одних классов в интересах других, – актуальна идея революции. Людям не нравится, когда доступ к общественным ресурсам организуется посредством коррупции. Естественно, любая власть пытается внушить своим подданным, что революции как метод политического действия неприемлемы – есть парламенты, выборы и так далее. Видимо, в благополучные времена эти мантры работают, а в момент кризиса – наверное, нет.
– Как вы думаете, нынешняя российская власть понимает это?
– Конечно, да, и все, что связано с идеей революции – например, право менять социальные институты, если их деятельность коррумпирована, по сути, дискредитируется или помечается клеймом «терроризм» или «деятельность иностранного агента». Сейчас любые попытки протестной мобилизации сразу караются репрессиями. Я не сомневаюсь, что и многие ленинские тексты скоро обзаведутся статусом «запрещенных» – и не только его практические рекомендации образца 1905-го и 1917-го, но и его рассуждения об автономизации, да и главный его труд – «Государство и революция». Тут очень важен вот этот, главный антагонизм: Ленина-автора «Государства и революции» и культа государства в современной России, культа, который ничем не лучше культа личности. В современной России государство фетишизировано, тут всем внушают, что без государства люди тотчас же пропадут, что без вот этой машины насилия, принуждения они никогда не договорятся друг с другом – и поэтому задача общества обеспечить вечное существование государственной машины. Но у Ленина-то были другие представления, для него цель революции – не полный контроль ЧК за несогласными, а построить общество, где государство отмирает за ненадобностью, потому что нет классов – и не нужна машина насилия, которая подавляет одни классы в пользу других. Вот это, мне кажется, самое ненавистное в Ленине для сегодняшней власти: Ленин как евангелист общества, которое должно в конечном счете избавиться от государства.
– То есть сама жизнь, условия, которые в ней складываются, заставляют вас думать о возможности или даже неизбежности революционного взрыва. Но власть предпринимает все от нее зависящее, чтобы революции не допустить. Давайте поговорим о том, как сказывается это на отношении к Ленину.
– Ну а никто и не скрывает, что современная Россия – это страна победившей контрреволюции, и для нынешнего класса-гегемона Ленин – абсолютный враг, как для Колчака, Врангеля и так далее. Курьез в том, что юридически современная Россия – наследница именно ленинского государства, поэтому воевать с Лениным в открытую – это, видимо, пока еще травматично для части электората, нет смысла пока его раздражать. Поэтому дискредитация Ленина делегирована сопутствующим институциям – церкви, поп-культуре, историкам с «яркой общественной позицией», разного рода «независимым публицистам», которые, рассуждая о Ленине, как бы высказывают свою частную точку зрения. Но, я уверен, официальная точка зрения очень скоро будет отчеканена – и оргмеры последуют.
– В прошлой нашей беседе мы уже говорили об огромной кампании по дискредитации Ленина, которая была развернута в течение трех десятилетий. О замысле ее и о некоторых технологиях не раз проговаривался один из главных ренегатов-антисоветчиков Александр Николаевич Яковлев. Да мы и сами могли видеть, слышать, насколько изощренно и беззастенчиво действуют ненавистники Ленина, не останавливаясь буквально ни перед чем. Что нового, на ваш взгляд, появилось в этом смысле за последние три года?
– Контрреволюции удалось, разными правдами и неправдами сохранить Ленина на периферии и навязать массам свою версию истории. Способов множество. Это и подмена: история успешных коллективных действий против власти подменяется частными эпизодами: балерины, князья, какие-то адюльтеры... Ну а действительно: зачем углубляться в историю восстаний, если революцию можно представить как историю любовных и дружеских перипетий? Сам Ленин – его частная жизнь, это ведь так интересно: какие он носил галстуки – в горошек или в полоску? Какая разница, что он писал в «Искусстве восстания» – ведь гораздо интереснее, как интерпретировать его дружеские письма из швейцарской деревни Инессе Федоровне Арманд. Так возникает представление, будто бы его дружеские отношения с этой женщиной – в самом деле центральная тема его политического пути, ключ ко всей революционной деятельности.
Против Ленина идет необъявленная гибридная война, которая более эффективна, чем прямые запреты. Запреты вызывают интерес, а карикатуризация, спойлеризация, искусственное «обмельчение» – убивают. И тогда Октябрь 1917-го очень естественно выглядит как очередная интрига в этом ряду: заговор кучки людей, которые потратили свою жизнь на адюльтеры и заговоры. Не гениальный философ-практик – а шпион, русофоб, палач духовенства, лысый сифилитик. Кто угодно – но главное, чтоб он был «тот, кто надоел», о ком не надо больше думать, исследовать, нет ли в нем какой-то особенной актуальности для сегодняшнего дня. Собственно, хороший пример этой непроговоренной, но легко диагностируемой ненависти – назначение даты голосования поправочного на 22 апреля. Хорошая красная дата, 150 лет, – и в нее намеренно попытались залить новое содержание, позволяющее не зацикливаться на классовых противоречиях и революционном прошлом, а сфокусироваться на сегодняшнем государстве как источнике выходных дней, материальной помощи и душеспасительной энергии. Потом поменялось из-за эпидемии, но намерение обозначили – слово не воробей. То есть тут та же модель – как на месте языческих праздников, в те же календарные гнезда, вставлялись новые христианские праздники. Как вместо 7 ноября – 4-е, «день народного единства».
Для них все меры хороши
– А что вы скажете о маскировке Мавзолея?
– А что тут удивительного? Я же говорю, это все равно что в государстве Колчака, Врангеля и Деникина на почетном месте находился памятник Ленину – естественно, он им не нравится, раздражает. Тут просто надо осознавать: сегодняшняя Россия иногда прикидывается наследницей России ленинской – в моменты, когда на прошлом выгодно паразитировать: успешная индустриализация, победа в войне, космическое 12 апреля. Но это другая страна, здесь реализуется другой проект – контрреволюционный, здесь гегемония других элит, то есть территория та же, но организующие деятельность населения государственные машины абсолютно разные: как Карфаген и Тунис или даже Гаити и Доминикана.
Нужна ли совесть в борьбе за капитализм
– А вы смотрели фильм «Демон революции», выпущенный к 100-летию Октября? Там Ленина тоже мэтр сыграл – Евгений Миронов.
– Нет, не видел.
– Сознательно не стали смотреть?
– Мне достаточно Ленина, сыгранного Смоктуновским, фильм «На одной планете». Вот так я сам Ленина себе представляю. Но вообще это интересная тема – как власть использует поп-культуру, чтобы навязать обществу свои представления о Ленине. Я так думаю, мироновский Ленин – тоже проекция современных представлений власти об этой фигуре. То есть как исследователю актуальности Ленина, скажем так, мне это должно быть любопытно, но у меня есть некое личное отношение к Ленину, мне не нравится, когда его окарикатуривают, когда над ним издеваются, неприятно – поэтому не хочу смотреть. Так же, как вот меня коробит, когда Ленина сейчас называют «Ильич», я понимаю, что раньше это было уважительно, а теперь – с иронией, собачья кличка, тошнит от такого.
– Меня же, если продолжать ваши размышления, более всего беспокоит устойчивость некоторых фейков, то бишь выдумок, приписанных некогда Ленину. Казалось бы, давным-давно разоблачена, убедительно доказана и показана их абсолютная лживость, а они по-прежнему в ходу. На них ссылаются, их повторяют и пересказывают, как будто никаких опровержений и не бывало.
– Да, на встречах с читателями обязательно кто-нибудь начинает меня расспрашивать про Ленина-шпиона, про немецкие деньги и про Инессу Арманд. Опять же, ничего удивительного – именно об этом на протяжении последних десятилетий им рассказывала поп-культура.
Я думаю, современная Россия отказалась от проекта Просвещения в пользу проекта обскурантистского. Это Ленин был помешан на массовом образовании, для него марксизм был великой наукой, и его проект был – модернизация России через массовое образование, через распространение научных знаний. Сейчас в России навязывается мистический культ государства, сакральной власти монарха, общественные науки превращаются в форму пропаганды.
Ленин – будущее человечества
– Уже больше тридцати лет людям в нашей стране упорно внушается: Ленин – не то, что нам нужно, он в прошлом, как и социализм, якобы потерпевший историческое поражение.
– Я часто вспоминаю тут фразу Ленина 1917 года: «Если меня укокошат, издайте мою книгу» – это он про «Государство и революцию». Думаю, это и есть рецепт, модель. Да, Ленина, по сути, укокошили, его революция в конце 1980-х потерпела поражение, сам он демонизирован. Но книги есть, они изданы и пока доступны. У Ленина есть несколько книг, которые могут работать как хороший антидот против происходящего. Мне кажется, сейчас именно «Государство и революция» – главная, самая актуальная книга Ленина. Именно такой марксизм является диалектической противоположностью сегодняшнему политическому строю в России. Именно такой Ленин актуален – потому, что может помочь современной России преодолеть фетишизм буржуазного государства. И это хороший антидот от представления о Ленине как апологете насилия, которое осуществляется государством.
– Смотря в каких целях насилие, оно может быть и справедливым. А это зависит от того, какой класс у власти. Известна ленинская мысль, что государство есть политическая власть экономически господствующего класса.
– Однако Ленин считал эту диктатуру мерой вынужденной и временной, не вовеки веков. Вы знаете наверняка про эпизод, который произошел через пару лет после Октября. Приехав на митинг, Ленин увидел там лозунг: «Царству рабочих и крестьян не будет конца!» – и он был в ярости, ему пришлось разъяснять товарищам, что это чушь, что революция – это не вечная диктатура рабочих и крестьян, а бесклассовое общество, где нет и не нужна диктатура, где все сами договариваются друг с другом и аппарат насилия не нужен. Это все, разумеется, не значит, что биограф должен изучать некоего «Ленина-мечтателя», утописта – нет, достаточно просто иметь в виду, что было у Ленина в голове, когда он выстраивал аппарат своего государства. Собственно процесс создания госаппарата – а Ленин сильно хотел, чтобы он не был копией царского, – одна из тем, которые меня очень интересуют: Ленин как куратор образцового учреждения нового типа, одновременно законодательного и исполнительного, – Совнаркома. Так, совсем недавно из книги одной американской исследовательницы я, например, узнал, почему Ленин разошелся со своим давним товарищем Владимиром Дмитриевичем Бонч-Бруевичем, который был управляющим делами Совнаркома. Ленин много лет успешно работал с ним, но вдруг они на чем-то разошлись – меня всегда это интересовало…
– Что же случилось?
– Оказывается, возник конфликт между Бонч-Бруевичем и Горбуновым, секретарем Ленина. Конфликт на принципиальной почве. Горбунов и коллектив работников Совнаркома отмечали слишком авторитарный, недостаточно демократический стиль руководства Бонч-Бруевича, и Ленин – несмотря на старую дружбу, несмотря на весь шлейф, инерцию отношений, давнее доверие – с этой критикой согласился, и расстался с Бончем. Вот так.
Полный текст – «Правда» №60 2020 г.
