18 августа 1991 года группа руководителей СССР прибыла в Форос к президенту Михаилу Горбачеву. На следующий день в СССР было объявлено о переходе власти к Государственному комитету по чрезвычайному положению, вошедшему в историю под аббревиатурой ГКЧП.
Анатолий Лукьянов, в августе 1991 года председатель президиума Верховного совета СССР.
- Это была плохо организованная отчаянная попытка сохранить Союз сильным государством. И ничего больше за этим не стояло. Причем сохранить при помощи того президента, который был. Поэтому-то и поехали к Горбачеву. А позиция Горбачева была «прямой» – он выжидал, наблюдая, кто победит.
Олег Бакланов, в августе 1991 года секретарь ЦК КПСС, заместитель председателя Совета обороны СССР, член ГКЧП.
- Я узнал о создании комитета от Горбачева, который еще за год или полтора до августа 1991 года, почувствовав, что его политика приходит в тупик, на одном из совещаний высказал мысль о создании некоего органа, который в случае чрезвычайной ситуации мог бы вмешаться, чтобы поправить положение в стране. Но данный орган должен был быть конституционным, то есть оформлен решением Верховного совета. Если говорить конкретно об августовских событиях, то необходимость создания ГКЧП возникла после того, как 17 или 18 августа одна из газет напечатала материалы новоогаревских посиделок, где, по сути, Горбачевым, Ельциным и иже с ними был подготовлен документ о роспуске Советского Союза. Причем уже 21-го Горбачев был готов его подписать. Мы приняли решение встретиться с Горбачевым и спросить его, как же можно подписывать такой документ. Ведь не было даже всенародного обсуждения. Более того, 76% населения на мартовском референдуме высказались за то, чтобы жить в едином государстве.
Мы прилетели в Форос, Горбачев был какой-то помятый и перепуганный. Сейчас-то я понимаю, почему он был перепуганный. Мы-то думали, что он заблуждается, а он-то знал, что он предатель. Его трудно было понять. С одной стороны, он вроде соглашался, а с другой – нет. Например, он нам сказал: «Давайте я вам подпишу бумагу о созыве Верховного совета». Подержал эту бумажку, повертел ее, а потом вдруг говорит: «Зачем же я вам ее буду подписывать, когда вы все здесь. Вы скажите Лукьянову, чтобы он собирал Верховный совет». Мы предлагали ему вернуться с нами в Москву, но Горбачев стал сразу же говорить, что не может ехать в Москву, потому что он сидит в корсете и у него отнялась нога. По этой же причине он не захотел, чтобы руководство страны и главы республик собрались у него, чтобы обсудить создавшееся положение. Но в то же время заявил, что он в любом случае прилетит в Москву на подписание договора, даже если ему отрежут ногу. В общем, в конечном счете был нелицеприятный разговор, в заключение которого Горбачев сказал: «Ну хорошо. Давайте действуйте сами». Он как бы дал «добро». Армию ввели, потому что это было предусмотрено статусом ГКЧП, чтобы охранять телеграф, почту, Верховный совет и Кремль.
Геннадий Янаев, в августе 1991 года вице-президент СССР, член ГКЧП.
- Выхожу на пресс-конференцию, объявляю о болезни президента, а медицинского заключения у меня нет. Ведь не случайно я перенес пресс-конференцию с десяти утра на пять вечера. Я рассчитывал, что к этому времени эпикриз о состоянии здоровья Горбачева у меня будет на руках. Я же вышел не в цирке шапито выступать, а перед всем миром. Если я говорю, что президент болен, то я должен подкрепить свои слова документом. А когда этого сделать нельзя, то не только руки затрясутся, но и другие члены задрожат. И когда мы объявили, что Горбачев болен и не способен исполнять свои обязанности, это не была ложь во спасение. Это было создание видимости непричастности Горбачева ко всему происходящему. Горбачев выжидал, чья возьмет. Мы абсолютно четко себе это представляли, что он нас сдаст. При любом раскладе событий – победим мы или проиграем. А в случае негативного расклада мы и физически на себе ставили крест. Надо знать Горбачева.
Валерий Болдин, в августе 1991 года глава администрации президента СССР.
- Чувствуя, что теряет точку опоры, Горбачев в начале 1990 года пригласил к себе группу членов Политбюро и Совета безопасности – всех тех, кто впоследствии вошел в ГКЧП.
Ельцин все больше берет инициативу в свои руки – Горбачев сходит с ума от отсутствия информации. В конце концов Горбачев понял, что сепаратные переговоры Ельцина с руководителями республик приведут к его окончательному отстранению от власти, и активизировал деятельность силовых структур по введению чрезвычайного положения.
Уже в 1991 году, в августе, он вызвал тех, с кем до этого обсуждал вопрос чрезвычайного положения, отдал им необходимые распоряжения и ушел в отпуск. Горбачев все любил делать чужими руками. Когда готовились тбилисские, вильнюсские, рижские события, он давал Язову устные распоряжения. Тот говорил: «Мне нужен письменный приказ». А Горбачев отвечал: «Достаточно моего слова». 18 августа 1991 года мы летали к Горбачеву в Форос. Мы полетели вместе с Шениным, Баклановым, Варенниковым и Плехановым. «Что вы там задумали?» – встречает нас Горбачев. От этого вопроса у всех глаза на лоб полезли от удивления: он говорил так, словно все уже не было окончательно решено. В конце концов Горбачев сказал: «Шут с вами, делайте как хотите!» – и даже дал несколько советов, как лучше, с его точки зрения, ввести чрезвычайное положение.
НЕ ПУТЧ, А ПЕРВАЯ ЦВЕТНАЯ
1.
29 лет назад, вечером 19 августа 1991 года, граждане Советского Союза, включив свои телевизоры, увидели на экранах диктора информационной программы «Время» Веру Шебеко, которая, склонив голову к бумаге, стала зачитывать текст заявления Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП): «В связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем обязанностей президента СССР и переходом в соответствии со статьей 127 Конституции СССР полномочий президента Союза ССР к вице-президенту СССР Янаеву Геннадию Ивановичу…»
Так начались события, которые запустили механизм ускоренного развала второй сверхдержавы планеты, уничтожения центра мирового социализма, и открыли эпоху безраздельного господства американского империализма. Это были поистине трагические дни, которые легли черной тенью не только на судьбу старших поколений, заставших Советский Союз. Они долго будут давать о себе знать отсроченными взрывами заложенных десятилетия назад политических бомб.
Один такой отсроченный взрыв прозвучал уже в наши дни в братском Минске. Я имею в виду начавшийся в ночь с 9 на 10 августа «минский майдан», развитие которого таит в себе еще много неожиданностей. Но одно можно сказать точно – есть сущностная, генеалогическая связь между ним и тем, что мы привыкли называть «обороной Белого дома» в Москве в 1991-м. И что, как уже многим ясно теперь, по прошествии почти 30 лет было одной из первых «цветных революций».
2.
Когда говорят об августе 1991-го, обычно вспоминают образование ГКЧП и его действия (пресс-конференцию его членов, открытые оценки покушения на советскую власть, ввод войск в Москву). Причем часто эти события называют «путчем», а ГКЧП – «хунтой». И это делают не только наши идеологические враги, но и механически повторяют соратники, представители левопатриотического, народного лагеря. А между тем это чуждая нам фразеология, навязывающая откровенно клеветническое восприятие тех событий. Путчами называют военные перевороты, происходящие в странах третьего мира (обычно при этом имеют в виду Латинскую Америку) и приводящие к власти проамериканские, ультраправые, профашистские силы. «Хунта» – тоже собирательное определение разных латиноамериканских военных диктатур, которые «прославились» беззаконными преследованиями, пытками и казнями представителей левых течений и коммунистов. Словечки «путч» и «хунта» ельцинисты клеили защитникам советского строя в августе 1991-го, чтобы опорочить своих противников, внушить народным массам, верившим в социалистический идеал, мыслившим в категориях антифашизма, что гэкачеписты якобы «фашистские гориллы» вроде Аугусто Пиночета в Чили или Хорхе Видела в Аргентине, в борьбе с которыми все средства хороши. Что называется, перекладывали с больной головы на здоровую.
ГКЧП представлял собой законное правительство страны. Документы Комитета по чрезвычайному положению были разработаны еще весной 1991 года под руководством самого Горбачева (тому есть множество мемуарных свидетельств, начиная с воспоминаний Анатолия Лукьянова). В августе Горбачев в сложной ситуации – перед подписанием нового Союзного Договора, отправился на отдых в Крым, зная о грядущем введении чрезвычайного положения. Именно к нему в Форос с докладом прибыла группа «гекачепистов». Он вовсе не был изолирован, имел доступ к правительственной спутниковой связи, знал о течении событий в Москве. По своему обыкновению он хотел, прикинувшись больным, отсидеться в Крыму и руками консерваторов расправиться со своим опасным личным врагом – Ельциным.
Глава ГКЧП Геннадий Янаев принял бразды правления страной в строгом соответствии с Конституцией страны (так что ни о каком перевороте, захвате власти говорить не приходится, и обвинение в этом впоследствии даже ельцинский суд был вынужден снять). Введение чрезвычайного положения было совершенно оправданно и к лету 1991 года даже уже запоздало. «Перестройка по Горбачеву» завела страну в тупик. Экономику Советского Союза лихорадило. Прибалтийские республики уже хозяйственно отъединялись от СССР. В Закавказье разгорался огонь гражданского вооруженного конфликта. В заявлении ГКЧП справедливо отмечалось, что дальнейшее движение по этому гибельному пути приведет страну к развалу. Увы, последовавшее развитие событий это подтвердило.
Далее, в отличие от настоящих путчистов и «хунтистов», члены ГКЧП были не проамериканскими марионетками-антикоммунистами, а наоборот – советскими, русскими коммунистами, твердыми сторонниками существующего социализма, построенного отцами и дедами. Они как могли противостояли американской и западной ползучей экспансии, хотели предотвратить утрату нашей Родиной фактической независимости.
И никакими «военными диктаторами» они не были. Силовиками были там только трое – Пуго, Язов и Крючков. Но ГКЧП было правительством чрезвычайного периода, а как в правительстве можно обойтись без «силового блока»? Все остальные 5 членов ГКЧП – сугубо штатские люди. Геннадий Янаев, глава ГКЧП, – партийный работник, кандидат исторических наук, когда-то начинал как инженер. Олег Бакланов – бывший министр машиностроения СССР, до депутатства руководил программой по созданию советского «Шатла» – «Бурана». Стародубцев – председатель Крестьянского союза СССР, председатель тульского Колхоза имени Ленина, уралец Тизяков – президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности. Что тут общего с хунтой Пиночета, которая сплошь состояла из генералов (даже ректоров крупных университетов при Пиночете назначали из числа военных)?
Преимущественно гражданский, защитно-мирный характер комитета по ЧП, собственно, и предопределил его крах. Как потом стало известно, Янаев, который никогда в руках автомата-то не держал, с дрожью в голосе все повторял в эти дни: если погибнет хоть один человек, я никогда себе этого не прощу…
Настоящими путчистами и хунтой (с некоторыми вариациями) были Ельцин и его камарилья из «самопровозглашенных демократов» («демократами» тогда называли сторонников капитализма) и примкнувшие к ним генерал-предатели Грачев, Кобец, Шапошников и др. Ельцинисты не просто захватили власть при явной помощи своих американских кураторов, подобно Пиночету в Чили, они не просто готовы были пожертвовать жизнями своих наивных сторонников – тысяч простых москвичей, которых они призывали приходить к Белому дому «защищать демократию» (один из них изъявил готовность «бомбить Кремль»). Они, как потом выяснилось, не уступали генералу Пиночету в преследованиях Компартии и даже расстрелах коммунистов и, более того, реализовали пиночетовские, неолиберальные реформы, да и самого чилийского диктатора-изувера окружили «трогательным» почитанием в своих СМИ.
Правда, технология ельцинского переворота 1991 года отличалась от чилийской. Это была, как я уже говорил, одна из первых «цветных революций».
3.
«Цветными революциями», как известно, политологи назвали цепь проамериканских переворотов, которые прокатились в 2000-е годы по территории бывшего СССР, Восточной Европы и арабскому миру. Это, например, «революция роз» в Грузии (2003 год), «оранжевая революция» на Украине (2004 год), «революция тюльпанов» в Киргизии (2005), «белоленточная», или «снежная», революция в России (2011–2012), евромайдан на Украине (2013–2014).
На самом деле называть сии действа «революциями» – значит, реально искажать положение вещей. Революциями мы привыкли считать широкие социальные движения, которые охватывают обширные народные пласты и приводят к существенным изменениям политического, экономического и общественного строя. Таковы, например, Великая французская революция 1789 года или Великая Октябрьская социалистическая революция 1917 года. «Цветные революции» – это верхушечные перевороты, во многом управляемые извне, иностранными посольствами, политологическими и разведцентрами и опирающиеся на сытую молодежь и средний класс столицы. В результате таких переворотов к власти приходит иная, более прозападная часть той же прежней «элиты» (тот же Саакашвили при Шеварднадзе ведь не по тюрьмам и ссылкам сидел, как Ленин и Сталин при царе, а был министром). Широкие народные массы такие перевороты не поддерживают, в лучшем случае – недоуменно, хмуро молчат, не понимая, что происходит, а чаще глухо ворчат, но не имеют механизмов организации и выражения своего мнения. Назвать такие события революциями можно разве что ставя слова «революция» и «революционеры» в кавычки.
Кстати, и режимы, которые устанавливаются после «цветных революций», вовсе не являются демократическими. Они лишь используют муляжи демократии, ее символы. На деле они гораздо более нетерпимы к инакомыслящим, гораздо менее свободны. Яркий пример – Украина после евромайдана.
Наверное, это главное свойство «цветных революций». Они являют собой фантомы, симулякры, то есть они вовсе не то, за что себя выдают. «Революционеры» говорят о поддержке народа, но восстает преимущественно столичная буржуазия и молодежь. «Революционеры» говорят о национальной независимости, но за ними стоят иностранные посольства, а в наиболее радикальных случаях, как в Ираке и Ливии, – даже иностранные войска. «Революционеры» проклинают «старый режим», но сами являются всего лишь предателями, клятвопреступниками этого режима. Особенно заметно это лицемерие на примере обязательных рассуждений о том, что «это лишь мирный протест простых граждан, которые без оружия вышли противостоять войскам и полиции». На самом деле на стороне «переворотчиков» всегда есть квазивоенизированные формирования (вроде «ветеранов боевых действий», бывших военных и силовиков, футбольных ультрас, неонацистских группировок, обученных тактике уличной борьбы с полицией и армией). И целью их является не минимизация насилия, а наоборот – его эскалация, провоцирование полиции и армии на агрессию, что будет заснято и растиражировано западными журналистами. Пик их устремлений – получение «сакральных жертв» (вроде «Небесной сотни» на Украине), которые будут превращены в «героев революции» и послужат ее мифологизации.
Некоторые российские политологи внушают, что «цветные революции» – совершенно искусственные явления, их легко можно вызвать где угодно, были бы желание Запада и деньги. Это заблуждение, призванное ласкать слух власть имущим – мол, если в России произойдет «майдан», то власть не виновата, вся вина – на американском посольстве. Но заблуждением является и противоположное мнение – что «цветные революции» неизбежны, словно настоящие глубинные революции. Это не так, их можно предотвратить, да и когда они начнутся, им можно успешно противостоять (как во время «васильковой революции» в Белоруссии).
После этого необходимого теоретического отступления вернемся к событиям августа 1991 года в Москве.
4.
Начнем с иностранного влияния на Ельцина и белодомовцев в августе 1991-го. После того, как вышло множество мемуаров участников событий, политологических, исторических исследований, оно не для кого не секрет. Поэтому ничего нового я тут не скажу и повторю известные факты. Но сначала мне хотелось бы немного «отмотать пленку истории назад». Ибо истоки тех событий уходят в 40-е и 50-е годы. В конце 40-х президент Гарри Трумэн приказал подготовить план ядерной бомбардировки Советского Союза. Американцы хотели покончить со «сверхдержавой коммунистов» быстро и радикально. Но не тут-то было – Советский Союз создал свой «атомный щит» (который до сих пор защищает Россию и спасает ее от судьбы бывшей Югославии, правда, это не мешает Путину «со товарищи» поливать грязью своих спасителей – советских руководителей-коммунистов). Тогда против СССР началась иная, информационная, идеологическая война, в ходе которой пропагандистская обработка населения сопровождалась филигранной работой западных разведок. До поры до времени, пока СССР был крепок и экономически, и политически, а вера его граждан в социалистический идеал была тверда, усилия Запада пропадали втуне. Но постепенно в кругах руководства нашей страны проходила идеологическая коррозия, их политика не соответствовала вызовам времени, в экономике набирали обороты кризисные явления, а душами какой-то части граждан овладевали вещизм, потребительство, западопоклонство, протекало так называемое «обуржуазивание». Особенно быстро эти процессы пошли в эпоху перестройки. Задуманная как программа реформ советского общества, в которых оно тогда действительно нуждалось, перестройка превратилась в катастройку – программу уничтожения государства социализма. Сначала незадачливые перестройщики, видимо, еще имели некоторые остаточные идеалы, и разрушали наш дом по незнанию общества, в котором жили, как писал С.Г. Кара-Мурза. Затем, по мере того как западные державы «обрабатывали» руководство Страны Советов, углубляли свое влияние на процессы в СССР, стали видны следы сознательного пагубного влияния.
С разрешения советского правительства в стране был открыт филиал Фонда Сороса – «Фонд Сороса – Советский Союз». Он финансировал выпуск литературы антисоветского содержания, оплачивал поездки в США и страны Запада радикальных «демократических» (на деле агрессивно неолиберальных) политиков (таких как Чубайс, Гайдар, Старовойтова). Два раза была оплачена поездка Ельцина в США, там сторонник «ускорения», «углубления» перестройки встречался с политиками, разведчиками, там ему выдали миллионный гонорар за книгу, которую за него «слепили» из речей референты.
В СССР легально действовал Институт Крибла, как бы сейчас сказали, американское НКО, которое снабжало «радикальных демократов» западной копировальной техникой (ее невозможно было купить в СССР). Благодаря этому антисоветские организации наводнили страну в конце 80-х своими нелегальными листками (вроде «Свободного слова» В. Новодворской).
В 1991 году, когда стало ясно, что «консервативные силы» в советском руководстве попробуют взять реванш, американские кураторы «демократов» включили свое «ускорение». Тогдашний мэр Москвы Гавриил Попов впоследствии признавался, что еще до путча он видел в высоких кабинетах секретные бумаги, в которых описывались разные сценарии ввода ЧП и реакции на него Ельцина и «демократов».
Итак, у Ельцина и ельцинистов была «методичка» (как в нынешней Белоруссии), по которой они и действовали. Но не только методичка, а еще и «методисты».
В 1994 году американский журналист Сеймур Херш написал книгу «Дикий Восток» о событиях в СССР в 1991 году. Книга в Америке была замечена, о ней написала газета «Вашингтон Пост» (номер от 15 мая 1994 года). Это естественно, книга вполне укладывалась в господствующую в США концепцию, согласно которой никакой «демократической революции» против «тоталитарных коммунистов» в Москве в августе 1991 года не было (как нас уверяли Ельцин и его камарилья все 90-е годы). А был последний эпизод холодной войны, блестяще проведенный по сценарию, разработанному в Лэнгли, в штаб-квартире ЦРУ.
В частности, Херш писал: «…Ельцину в те дни важную помощь оказало… ЦРУ», которое «еще до «путча» улучшило его личную безопасность и секретность связи, а когда начался «путч», президент Буш-старший распорядился оказать Ельцину существенную информационно-разведывательную помощь... Конкретно ЦРУ тогда предоставило Ельцину данные перехвата переговоров ГКЧП с командующими округов и дивизий… а также направило в Белый дом связиста из посольства США со спецоборудованием, который обеспечил команде Ельцина возможность напрямую переговариваться с военачальниками и даже с командованием «Альфы», убеждая их оставаться на местах».
В мемуарах Р. Хасбулатова (который тогда был еще соратником Ельцина) есть схожий эпизод. Оказывается, Ельцин, получив сообщение о будто бы готовящемся штурме Белого дома, решил укрыться в американском посольстве (оно находится через дорогу от Белого дома), но Руслан Имранович (как он сам утверждает) отговорил президента РСФСР. Отсюда видно, что у Ельцина была договоренность с посольством США об эвакуации. И неизвестно, что от него требовали взамен за защиту американские дипломаты…
Этот факт подтверждает и тогдашний госсекретарь России Геннадий Бурбулис. В интервью американскому журналу Foreign Policy он раскрыл имя человека, через которого белодомовцы держали связь с Западом: «Благодаря Козыреву, дипломатам, служившим в Москве, и самому Ельцину, который неустанно вел разговоры по телефону, поддержка Запада нарастала. Американцы даже предложили Ельцину и его правительству обеспечить его бегство через посольство США».
5.
Как известно, «цветные революции» проваливаются, если на сторону переворотчиков не переходит часть высших руководителей армии, полиции, силовых служб. Успех ельцинистов также предопределило предательство силовиков, и прежде всего – военных.
Надо заметить, что в силовых структурах – МВД, КГБ, армии – сторонников Ельцина больше всего оказалось среди командиров среднего звена (от майоров до подполковников), что и понятно: они надеялись сделать карьеру при новой власти. А сторонники ГКЧП сконцентрировались в среде младшего офицерского состава и генералитета. Причем консерваторов было явно больше, по свидетельству А. Цыганка, 45–50% офицерского состава Московского гарнизона заявляли, что «выполнят все распоряжения ГКЧП, 20–25% – поддержали новую российскую власть, 30–35% заняли выжидательную позицию». Вообще же: «На стороне ГКЧП выступили войска ПВО СССР под командованием генерал-полковника Ивана Третьяка и большая часть сухопутных войск. …ГКЧП поддержала и большая часть офицеров КГБ и МВД СССР, а также воздушно-десантные войска во главе со всем своим командованием».
Но как раз из среды десантников и явился предатель, который сыграл важную роль в победе «ельцинистов». Это был заместитель командующего ВДВ по боевой подготовке и ВВУЗам, генерал-майор Александр Лебедь. Лебедю дали в распоряжение 19-й десантный батальон Тульской дивизии с 30 боевыми машинами десанта (БМД) и поставили задачу: прорвать оборону Белого дома, взять ставку Ельцина и арестовать «вождей». Операция получила кодовое название «Гром». Лебедь с десантниками выдвинулся для ее осуществления вечером 20 августа. Штурм якобы был назначен на ночь с 20 на 21-е. Когда густобасистый, мужиковатый генерал получал приказ, он бахвалился, что возьмет Белый дом за пару часов. Он лишь попросил цветные флажки на броники, чтоб защитники приняли десантников «за своих» и дали им проехать к зданию. Действительно, к БМД вышел Руцкой (в 1991-м – «правая рука» Ельцина, его «вице-президент»). Переговорив с басовитым другом, он увел Лебедя в здание, где они долго беседовали с Ельциным. Выйдя из дверей, Лебедь заявил, что «не будет стрелять в народ», и приказал своим десантникам «встать на защиту демократии». После «победы демократии» Лебедь из командира 106-й дивизии в одночасье превратился в командующего 14-й армией. А через 2 года он предал своего друга Руцкого, который к тому времени стал врагом Ельцина…
Роковую роль сыграло и предательство командующего ВДВ, замминистра обороны СССР генерала Павла Грачева (он тайно поддерживал телефонную связь с Ельциным, еще тогда, когда вместе с Язовым разрабатывал военную стратегию ГКЧП). Вскоре Ельцин сделает Грачева министром обороны РФ (вышвырнув из кабинета верного ему генерала Кобеца). Грачеву же предстояло организовать кровавую бойню в Чечне и получить от народа презрительную кличку Паша-Мерседес.
Эти персонажи мало отличались от своих «коллег по предательству», которые обеспечили приход к власти «революционеров» в Югославии, Грузии, на Украине через 10–15 лет. Так, в феврале 2014 года начальник Генштаба Украины, главнокомандующий вооруженными силами Украины генерал-полковник Владимир Заман получил от президента Януковича приказ «зачистить» евромайдан. Он его отказался выполнять, сказав, как и Лебедь, красивые слова о том, что «не воюет с народом». На самом деле руководством майдана ему была обещана должность министра обороны в новом правительстве. И он ее чуть не получил, но помешал… компромат СБУ. Спецслужбы предоставили Турчинову информацию о взяточничестве и протекционизме Замана в совсем уж неприличных размерах (он умудрился даже устроить старшим офицером свою беременную дочь!). Так и не получил Заман свои «сребреники», а министром стал «свободовец» Тенюх… Что ж, повторил судьбу нашего Кобеца…
6.
Обратимся теперь к массовке – рассерженной улице, которая должна символизировать народ. Как я уже говорил, это всегда столичная толпа, к настоящему народу отношения не имеющая и организуемая «застрельщиками» через интернет-мессенджеры. Тут тоже полное совпадение с «защитой Белого дома». Интернет переполнен фоторепортажами, где запечатлены «защитники демократии». Вот молодой Макаревич на баррикадах. Вот всемирно известный музыкант Ростропович спит с автоматом на коленях. Вот очкастые, бородатые МНС-ы и студенты в свитерах, в стройотрядовских куртках стоят, взявшись за руки, образовав цепь, которая должна преградить путь танкам и БМД. Это фотографии западных корреспондентов, призванные показать публике в своих странах, какие «прекрасные идеалисты» «противостояли тоталитарным военным».
Только вот общеизвестные факты, которые помнят очевидцы, не согласуются с этой благостной картинкой. Все мы, например, знаем, что среди «защитников Белого дома» был не только «гениальный и чудаковатый Ростропович», но и будущий террорист Шамиль Басаев (а его будущий начальник Дудаев прислал приветственную телеграмму Ельцину). С.Г. Кара-Мурза писал, что к Белому дому подъезжали «уголовники-братки» на иномарках, раздавали еду, воду, деньги и лишь просили, «чтоб кооперативы не запретили». Через разрешенный Горбачевым частный бизнес легализовали свои «грязные деньги» бандиты и «цеховики».
И уж конечно, работяги, простые люди были на белодомовских баррикадах в меньшинстве. «Рабочим телом» антисоветской катастройки вообще стала смесь из номенклатуры, криминальных авторитетов и перекрасившейся интеллигенции. На баррикадах были те же социальные персонажи.
Провинция же молча наблюдала за тем, что происходило в Москве. Большинство простых людей с сочувствием относились к словам из воззвания ГКЧП о том, что перестройка завела страну в тупик и что все может закончиться развалом государства. Вот только личности гэкачепистов вызывали некоторое отторжение. Были они народу почти незнакомы. Если у либералов был один хорошо известный всем персонаж – Ельцин, то у консерваторов тогда, увы, такового не имелось. Вели себя они нерешительно, временами трусливо, к тому же не желали отмежеваться от Горбачева, который к тому времени стал в народе крайне непопулярен.
При этом надо отметить, что определенные круги в руководстве партии и государства исподволь, но настойчиво готовили «народное недовольство». В 1990 году в стране вдруг грянул «табачный кризис». 16 из 24 табачных фабрик Советского Союза в одночасье «встали на ремонт». Папиросы и сигареты исчезли из магазинов. Была организована продажа табачных изделий по талонам, но их все равно не хватало. Спекулянты на улицах продавали из-под полы пачку «Космоса», которая стоила 70 копеек, за 7 рублей! Люди постарше помнят, как бабушки у магазинов предлагали окурки, сложенные в стеклянные банки: 10 копеек окурок. Вполне приличные граждане, измученные никотиновым голодом, клянчили у незнакомцев: «Оставь докурить!» Народ был взвинчен до такой степени, что начались табачные бунты. В Москве и Ленинграде несколько раз толпы курильщиков перекрывали дороги и громили пустые табачные киоски. Николай Рыжков – тогдашний председатель Совмина, потом признал: кризис был искусственный. Приказ об одновременной остановке фабрик дал лично Ельцин, ставший президентом РСФСР. Горбачев в присутствии Рыжкова кричал на Ельцина: «Зачем вы это сделали, Борис Николаевич?!», но тот лишь самодовольно ухмылялся. Горбачев был вынужден закупить у США сигарет на 300 миллионов долларов. На эти деньги можно было модернизировать всю табачную отрасль!
Во многом искусственный характер носил и продовольственный дефицит. Сейчас либералы любят показывать молодежи фотографии пустых прилавков советских магазинов в 1990 году. Но они забывают сказать, что, например, производство мяса к 1987 году увеличилось по сравнению с 1980 годом на 130%. Горбачевское руководство брало огромные займы у Запада и закупало на них множество продуктовых товаров. Куда же они девались? Юрий Прокофьев, бывший 1-м секретарем Московского горкома КПСС, вспоминает: «На подъездных путях к Москве стояли эшелоны с маслом, сыром, мясом, стояли рефрижераторы, которые в Москву не пускали», и поясняет: «Есть документ: выступление Попова на Межрегиональной депутатской группе, где он говорил, что надо создать такую ситуацию с продовольствием, чтобы продукты выдавали по талонам».
«Демократы» – Ельцин, Попов, Гайдар Чубайс надеялись, что они своим саботажем доведут народ до такого состояния, что он поддержит их «реформы». Но они просчитались. Народ, конечно, был разозлен, но от социализма и советской дружбы народов отказываться не торопился. На референдуме 1991 года большинство граждан СССР поддержали сохранение Союза. Да и чрезвычайное положение, объявленное ГКЧП, многие в провинции, в республиках СССР, в среде «глубинного народа», приветствовали. ГКЧП открыто поддержали трудящиеся Белорусской ССР в лице тогдашнего главы Верховного Совета Дементея, жители Казахстана в лице главы республики Назарбаева. Не было ни одной республики СССР (кроме уже отделившихся прибалтийских), где бы появились баррикады противников ГКЧП, как у московского Белого дома. Даже мятежная «Грузия Гамсахурдиа» признала приказы ГКЧП.
Из российских городов и сел секретариат ГКЧП получил тысячи приветственных телеграмм – от рабочих, колхозников, учителей, коллективов больниц и поликлиник, не говоря уже о воинских частях и частях МВД.
Кстати, советские люди, не желавшие продолжения гибельной перестройки, получили и международную поддержку. В отличие от Америки, Франция в лице ее президента, социалиста Франсуа Миттерана, выразила готовность сотрудничать с ГКЧП как с «новым законным руководством СССР». Поддержали ГКЧП товарищи из Китайской Народной Республики, а также лидер Арабской Социалистической Джамахирии Муаммар Каддафи. Все это действовало очень ободряюще на сторонников ГКЧП внутри страны.
7.
Осталось лишь сказать о «сакральных жертвах» – тоже неизбежном атрибуте таких переворотов. У ельцинистов, слава Богу, не было «Небесной сотни», они ограничились тремя «жертвами демократии». Но зато обстоятельства их гибели очень хорошо характеризуют мифы о «мирных протестах» в случае «цветных революций».
Обрисуем их вкратце. Поздно вечером 20 августа, когда армейские БМП стали уходить в сторону Смоленской площади (то есть уже в направлении, противоположном Белому дому), «мирные демонстранты» им устроили засаду, поставив на их пути два троллейбуса. Именно тогда погибли «сакральные жертвы» – Дмитрий Комарь, Илья Кричевский и Владимир Усов, которым Горбачев потом дал звания Героев Советского Союза посмертно. Расследованием причин их гибели занималась целая комиссия. Ей удалось установить, что троллейбусами блокировали 7 БМП. 6 из них удалось, маневрируя, вырваться из ловушки и отъехать на небольшое расстояние. А 7-ая застряла. Разъяренная толпа ринулась к ней, размахивая железными прутьями и кидая бутылки с зажигательной смесью. Кромарь залез на БМП (он был «афганец» и знал устройство машины) и набросил горящий брезент на смотровую щель. Тогда водитель попытался маневрировать и сбросить брезент, при повороте Крамарь слетел с брони, ударился головой и упал под колеса. Толпа озверела и стала забрасывать БМП бутылками с горючей смесью. Машина вспыхнула, экипаж стал вылезать. Когда показался механик-водитель рядовой Булычев, кто-то из «мирных демократов» плеснул в него бензином и одежда на солдате загорелась. Но они с товарищами спрыгнули на асфальт, погасили одежду (водитель получил ожоги) и скрылись за броней. Толпа (среди которой большинство были в разных степенях опьянения) набросилась на них и стала кидать бутылками, прутьями и досками (обломками ящиков из-под водки, которые комиссия обнаружила в большом количестве). Солдаты в панике стали стрелять наискосок вверх (из положения сидя и лежа), чтоб распугать людей стрельбой над головами. Одна пуля случайно попала в Кричевского, другая отрикошетила от брони в Усова. Но этот автоматный огонь позволил солдатам отойти к другим БМП и спастись. Комиссия признала их невиновными в смерти «героев».
8.
Итак, московская «цветная революция» 1991 года развивалась примерно так. Начиная с эпохи гласности американское и, шире говоря, западное влияние на «правящий класс» в СССР росло. Практически все главные лидеры «демократов» были «под колпаком», обрабатывались, им подбрасывали «удобные идеи». В 91-м возникли сценарии «цветной революции» в Москве в ответ на ожидаемое выступление консерваторов. Ельцину гарантировали убежище в посольстве, помощь западных военных специалистов, агентов спецслужб, поддержку медиа. Агенты влияния вели работу среди руководства силовиков, чтоб подтолкнуть хоть кого-либо перейти на сторону «защитников демократии». Готовились к превращению гражданских защитников Белого дома в «живой щит» и «сакральные жертвы». Готовили недовольство масс.
Все прошло даже легче, чем ожидали. Гэкачеписты не осмелились отдать приказ о настоящем штурме, а предатели Родины из военного руководства и «сакральные жертвы» среди демонстрантов «образовались сами собой».
После окончания всего стало понятно, что же было главной целью «сценаристов». В период с сентября по декабрь 1991 года из армии, КГБ и МВД было уволено более 80% высших офицеров и представителей среднего комсостава. Практически все они были сторонниками ГКЧП. На их место пришли «сторонники демократии». Произошла ротация руководства силовых ведомств, изгнание из них представителей консервативных, просоветских, просоциалистических взглядов. Легко догадаться, что для этого и нужна была «цветная революция» под названием «оборона Белого дома». Путь для перехода к капитализму и превращения страны в сырьевой придаток был расчищен.
Многие в среде патриотов считают, что сценаристы московского «майдана» 1991 года уже тогда планировали развал СССР. Я думаю, что это заблуждение. Из мемуаров тогдашнего посла США Мэтлока и президента Буша-старшего ясно: за океаном ужасно боялись распада Советского Союза, поскольку думали: события пойдут по югославскому образцу (ведь у 3 республик СССР было ядерное оружие). Буш даже ездил на Украину и уговаривал депутатов Верховной Рады не принимать Декларацию о независимости. Американцы поддерживали Горбачева и желали ослабления СССР, превращения его в рыхлую недееспособную конфедерацию ССГ, где президент, то есть Горбачев, был бы кем-то вроде бессильного «конституционного монарха», но с ядерным чемоданчиком, за которым бы зорко приглядывали приставленные «иностранные специалисты». Беловежье было самодеятельностью Ельцина, и поэтому он с таким страхом сразу же позвонил Бушу. Он выторговал поддержку США в обмен на обещание не менять границ, не затевать территориальных конфликтов, взять в свои руки ядерные ракеты и поставить их под контроль иностранных советников.
9.
Первой «цветной революции» на советском пространстве исполняется 29 лет. С тех пор Запад накопил большой опыт и многократно усовершенствовал технологии таких действий. На наших глазах нечто подобное происходит в Белоруссии. Конечно, у наших соседей не все было идеально, имелась усталость и раздражение людей долгим правлением одного и того же лица, указом о тунеядцах, «коронодиссидентством», жестокостью милиции при разгонах демонстрантов. Но в целом народ благодарен Батьке за сохранение промышленности, за социальное государство. Зато в крупных городах и особенно в Минске – все то, что мы не единожды видели Москве в 1991-м, в Тбилиси в 2003-м, в Бишкеке в 2005-м, в Киеве в 2014-м. Озверевшие коротко стриженные молодчики, вооруженные прутьями и лопатами, провоцирующие милицию, а затем – на камеры западных фотокоров – мирные девушки в белых платьицах. Лицемерные западные дипломаты, с постными минами скорбящие «о жертвах произвола» (те самые дипломаты, в кабинетах которых и разрабатывались сценарии, предусматривающие этот произвол). И даже в «рабочих забастовках», в которых некоторые наши нетерпеливые левые углядели всполох «пролетарской революции», ничего нового нет. Видели мы такие же забастовки шахтеров в 1989-м. «Белодомовцы» в августе 1991-го призывали к «общенациональной забастовке», ее только не успели организовать.
И мы прекрасно знаем, чем это закачивается. Приходом к власти прозападного правительства. Тотальной приватизацией и развалом промышленности. Обнищанием масс и обогащением кучки олигархов. Введением непомерной платы за обучение у тех студентов, что еще вчера бузили на площадях Превращением в безработных тех пролетариев, что еще вчера вопили «Уходи!».
Научит ли чему-нибудь соседей наш горький опыт?
Рустем ВАХИТОВ, «Советская Россия», №89.
