Песня… В советское время она несла слушателю не просто сиюминутную радость. Радость восприятия мелодии, зачастую увлекательной, ритмичной, запоминавшейся буквально сразу, с первого прослушивания. Неизменно несла она и глубинные темы, не оставлявшие массового слушателя равнодушным. При сём рождались песни порою на свет и такие, которые становились символами. Песнями-символами, звавшими за собой миллионы советских граждан, живших единой судьбой со своей социалистической Отчизной, любивших её беззаветно, самоотверженно трудившихся во имя её величия.
Старшее поколение сограждан прекрасно помнит песню «За того парня», ставшую задушевной песней-символом. А также и песней-манифестом, отозвавшейся в сердцах миллионов, поднявшей целое добровольное общественное движение. Собственно, услышав её в преддверии тридцатилетия Победы, советская молодёжь массово откликнется на песню конкретными делами. Ежедневно молодые люди будут задерживаться у станков, на стройках, повсеместно на своих рабочих местах, дабы отработать и за того парня… Безымянного парня, не пришедшего с войны, но победившего фашизм. И движение это всенародное окажется не только ярким примером высочайшего советского патриотизма, но и весомым источником пополнения государственной казны.
Образ потревоженной памяти всколыхнёт общественное сознание. Нельзя, оказывается, жить на земле, скажут людям Роберт Рождественский и Марк Фрадкин, позабыв того парня. Нельзя каждодневно просыпаться, радоваться новому дню, трудиться и быть по-настоящему счастливыми, не вспоминая о нём…
Я от тяжести такой
горблюсь,
Но иначе жить нельзя, если
Всё зовёт меня его голос,
Всё звучит во мне его песня.
Да, до сих пор звучит эта глубокая, соединившая в себе особую доверительность эмоционального тона и открытую гражданственность образа, созвучная нашему непростому времени песня. Песня, с которой будущий народный артист РСФСР Лев Лещенко в августе 1972 года, аккумулировав всю внутреннюю напряжённость и потрясающую мелодичность этого произведения, покорит публику и жюри Международного фестиваля песни в польском Сопоте, завоевав там высшую награду — «Янтарного соловья».
В творческой же биографии знаменитого советского композитора, народного артиста СССР и РСФСР, заслуженного деятеля искусств РСФСР, лауреата Государственной премии СССР Марка Фрадкина, чей стодесятилетний юбилей со дня рождения пришёлся на 4 мая текущего года, она станет одной из ключевых, навсегда ассоциируемых с его именем. Впрочем, с именем Марка Григорьевича неразрывно связаны и многие другие замечательные песни, написанные им в разные годы, мелодии которых льются свободно, естественно и запоминаются без труда. Песни — чувства, мысли, содержание которых значительно, не ограничено узкими временными рамками, не подвержено каким-либо новомодным веяниям. Потому-то и загораются наши глаза, поднимается настроение, становится теплее на душе, когда слышим мы фрадкинские нестареющие шедевры: «Случайный вальс», «Дорога на Берлин», «Вернулся я на родину», «Пионерский марш», «За фабричной заставой», «Комсомольцы-добровольцы», «А годы летят», «Песня о любви», «Берёзы», «Течёт Волга», «Звёзды России», «Там, за облаками», «А любовь всегда бывает первою», «Баллада о спасённом хлебе», «Добрые приметы», «Морзянка», «Красный конь», «Ходит по полю девчонка», «У деревни Крюково», «А песня ходит на войну», «Сыновья», «Солдатская вдова», «Эскадрилья «Нормандия», «Сибирский вечер», «Увезу тебя я в тундру».
И не властно над ними время… Не смогли их затмить ни бессмысленные пустышки последних десятилетий, ни сам безликий и амбициозный постсоветский шоу-бизнес, под сводами которого хамоватая, безнравственная либеральная тусовка и пыталась вытравить из сознания россиян само упоминание о советской песне, чуждой и ненавистной ей, привыкшей восторгаться лишь западными безвкусными подделками. К счастью, народное сознание, душа русская не приняли эту бесовщину. На концертах, в особенности тех, которые проходят в российской глубинке, в сельских домах культуры, профессиональные и самодеятельные артисты, зачастую властями забытые, не ощущающие от местных чиновников никакой поддержки, песни фрадкинские исполняют обязательно.
Ну как, скажите, концертная программа, посвящённая очередной годовщине Великой Победы, может обойтись без чарующего «Случайного вальса», ставшего в годы Великой Отечественной войны первым музыкальным произведением, так внятно и человечно поведавшим о мирной жизни? А как не исполнить на таком концерте перед земляками песню «У деревни Крюково»? Ту самую, написанную на стихи Сергея Острового полвека назад, рассказывающую о бое за одноимённую деревню, происшедшем в самом трудном 1941 году? Что и говорить, песни эти, как и известная задорная песенка «Дорога на Берлин» и проникновенная «Песня о Днепре» на стихи Евгения Долматовского, незабываемы. В них живёт вечная память о Великой Отечественной войне, о народном подвиге, о стойкости и мужестве советского солдата.
Поют песни Фрадкина и по другим значимым поводам. Трудно представить какое-либо современное комсомольское торжество, на котором бы комсомольцы всех поколений не подпевали исполнителям одну из самых любимых песен комсомолии «Комсомольцы-добровольцы», написанную на стихи Льва Ошанина. По-прежнему любима ветеранами комсомола и песня «За фабричной заставой» (слова Е. Долматовского), повествующая о семнадцатилетнем парнишке, ушедшем воевать «за рабочее дело» и гибнущем в бою. Поют по стране и трогательные песни на стихи Роберта Рождественского «За того парня» и «Там, за облаками». А разве не берёт за живое песня, написанная на слова Михаила Матусовского «Вернулся я на родину», способная украсить любую концертную программу на любой профессиональной или импровизированной сцене нашей необъятной страны? Можно ли забыть её душевную, проницательную мелодию и добрые, идущие от самого сердца слова? Нет, нельзя…
Была бы наша Родина богатой
да счастливою,
А выше счастья Родины нет
в мире ничего!
Ну и, пожалуй, практически народной давно уже стала песня «Течёт Волга» на стихи Л. Ошанина. В народе она, разумеется, прежде всего отождествляется с выдающейся русской советской певицей Людмилой Зыкиной, которую благодаря этой песне за рубежом часто называли не только «королевой русской песни», но и «мисс Волга». Сама же песня о великой русской реке, между прочим, Фрадкину долго не удавалась, «не шла» до того момента, пока он вместе со съёмочной группой не поднялся в Жигулях на высокий речной берег. Человек впечатлительный, любивший фантазировать, имевший к тому же актёрское образование (Марк Григорьевич окончил Ленинградский театральный институт), он смотрел оттуда на волжские просторы, любовался ими. А вернувшись на пароход, Фрадкин наконец-то и сочинит свою «Волгу», песню простую, мелодичную, но наполненную глубинными смыслами.
«Это один из тех случаев, — писала в 1984 году известный советский музыковед и музыкальный критик Лиана Генина, — о которых обычно говорят: и как это до сих пор никто не догадался такого написать — ведь просто же! Простота, конечно, иллюзорная, потому и «догадался», и смог сделать Фрадкин. <…>
«Волга» — одна из сильных кульминаций творчества Фрадкина, а может быть, и всей нашей песни последнего времени. По-настоящему художественно полновесная, красивая и патриотичная, она без помпезности и краснобайства выразила чувства общенародные, а дефицит на такие образцы жанра всегда велик».
Распространяться о дефиците в наше время на подобные песенные образцы, полагаю, нет никакой надобности. Таких песен, как фрадкинские, сейчас, похоже, совсем не пишут. Не слышно что-то о талантливых российских композиторах и поэтах, создающих серьёзные, глубокие, с актуальным содержанием, способные волновать творения. Возможно, где-то в стране они и есть, но ведь во всероссийском масштабе о них не говорят, творчество их широким массам неизвестно. Контраст с советской эпохой тут колоссальный, практически непреодолимый. И творческая судьба уроженца Витебска Фрадкина, воспитывавшегося в музыкальной семье, однако в юные годы увлекавшегося не музыкой, а техникой, тому яркое подтверждение.
Однажды проявив свою музыкальность, подмеченную прозорливыми театральными педагогами, не стать ему одним из ведущих советских композиторов-песенников было уже никак нельзя… Работая в Театре юного зрителя в Минске одновременно актёром, режиссёром, заведующим музыкальной частью, понимая недостаточность своих теоретических знаний, Фрадкин поступает на второй курс Минской консерватории и два года занимается в классе профессора Н.И. Аладова.
Призвавшись в 1939 году в Красную Армию, он будет в качестве рядового стрелкового полка участвовать в освобождении Западной Украины. Затем его переведут в Ансамбль песни и пляски Киевского военного округа, где Фрадкин станет дирижёром и композитором. В Киеве будущий мэтр застанет и Великую Отечественную.
«Буквально через несколько дней ансамбль получил первое боевое задание по обслуживанию частей действующей армии, — вспоминал Марк Григорьевич годы спустя. — Мы стали считаться ротой, все были вооружены. У нас ввели воинскую дисциплину. Программа наших выступлений заметно изменилась: в ней появились песни о войне, о вере в Победу, о солдатской жизни. Я не буду называть все города, все маршруты, по которым нам пришлось пройти от Днепра до Волги, до Сталинграда. Многое пришлось испытать…
Вспоминается, как небольшой группой мы выехали из штаба фронта, который стоял в Воронеже, на передовую. Заночевали дорогой у танкистов. Вдруг они разбудили нас среди ночи, сказали, что идут на прорыв: фашистские танки обошли, мы в окружении. Каким-то чудом нам удалось добраться до леса, глухими тропами уходили мы от немцев, уже потом, много часов спустя, вышли на дорогу, где нас подобрали военные грузовики… Чем больше трудностей мы встречали на фронтовых дорогах, тем больше закалялись, тем искреннее старались отразить пережитое в своих произведениях».
Ансамбль Юго-Западного фронта, базировавшийся тогда в Воронеже, в начале 1942 года посетят приехавшие из Москвы композиторы Д.Б. Кабалевский, И.И. Дзержинский, В.А. Белый. Побывав на выступлениях этого коллектива, они заинтересуются и песнями Фрадкина. Возвращаясь же в столицу, не преминут москвичи захватить с собой и ноты его произведений. Пройдёт совсем немного времени, и он увидит свои песни на страницах «Правды», «Известий», «Комсомольской правды». Среди них, конечно, окажется ставшая совсем скоро знаменитой «Песня о Днепре», потрясающая по силе воздействия и многое сказавшая о даровании молодого композитора.
Заочно в Москве Фрадкина примут в Союз композиторов СССР. Примерно в это же время его отзовут в распоряжение Главного политического управления Красной Армии. Теперь он станет выезжать на разные фронты в качестве музыкального военного корреспондента. И уже в 1942 году в одной из рецензий о творчестве композитора напишут: «Фрадкин — прирождённый мелодист, и в этом секрет популярности его песен. Сразу и надолго запоминаются их широкие мелодии, всем своим интонационным строем крепко связанные с народным мелосом».
Этот драгоценный дар, раскрывшийся в годы Великой Отечественной войны, Марк Григорьевич, к счастью, пронесёт через всю свою жизнь. А хорошие песни тогда, в пору военного лихолетья, что и неудивительно, быстро обретали популярность. И было их, хороших, немало. Война, до предела обострившая человеческие чувства, вызвала к жизни и значительные произведения искусства. Песня, при кажущейся своей незначительности, быстротечности, была в их числе. Тем более что она позволяла авторам мгновенно откликаться на те или иные события. Откликаться, естественно, по-разному, благо талантливыми композиторами страна наша обделена не была. И в том отряде ярких творцов военной поры не затерялся и голос молодого Фрадкина.
Созданные им грозная, трагическая «Песня о Днепре», лиричный, но и затаённо тревожный «Случайный вальс», величественная «Песня о волжском богатыре», полная наступательного задора, предчувствия скорой победы «Дорога на Берлин», существенно обогатили песенное искусство тех лет. Сами же песни эти, разные, но бесспорно прекрасные, знала и пела вся страна — на фронте и в тылу. Продолжили их петь и после завершения войны. Пели их в самые лучшие, мирные времена, когда Советский Союз находился в зените своей славы.
Поют их и сейчас. Будут петь и в будущем. И прежде всего потому, что в нашем обществе никогда не пропадала духовная потребность в гражданственных, высоконравственных, несущих мощную воспитательную функцию музыкальных творениях. Да, никогда, даже в «лихие девяностые», когда под воздействием всеохватного ельцинского угара всё советское в массовом порядке вытравливалось, опошлялось, изничтожалось, а лучших советских композиторов либеральная камарилья пыталась оболгать, всячески принизить, выставить этакими жалкими подпевалами «тоталитарного режима». Потуги всех этих манкуртов, бесталанных отщепенцев и откровенных моральных уродов, скажем прямо, оказались тщетными. Не по зубам им было тягаться с великими… Куда уж им до наших подлинных творцов, бессмертных создателей советской песни, в числе которых был и навсегда останется Марк Фрадкин.
«Я абсолютно убеждён, — подчёркивал композитор, — что становление современного художника, в том числе и музыканта, не может быть вне чёткой гражданской позиции, гражданской темы, решённой разными средствами — через романтику, героику, лирику и т.д. Гражданская позиция композитора, его тесная связь со временем, ощущение самых насущных проблем жизни людей, жизни нашей страны — в этом истоки нашей музыки, в этом истоки нашей песни. В этом и моя жизнь».
Гражданская позиция самого Фрадкина была чёткой и последовательной. Патриот, убеждённый приверженец советского общественно-политического строя, участник Великой Отечественной войны, борец за мир, принципиальный хранитель и продолжатель лучших отечественных музыкальных традиций, он считал жизненно необходимым воспевать мирный труд, его героику, прославлять советскую молодёжь, молодых героев прошлых лет, их славные подвиги. «С конца сороковых годов, — подметит как-то Марк Григорьевич, — в мои песни — и это сохранилось по сей день — вошла молодёжь, со своими замыслами, делами, озорным и стремительным характером, любовью. Со своими мечтами, стройками, освоением целины, обыденным трудом и фестивальными праздниками. И со своей памятью о тех, кто остался на полях войны — на нашей земле и на земле наших братьев по борьбе с фашизмом».
Память о войне неотделима от напоминания о необходимости бороться за мир. Об этом поэтическая песня композитора «Берёзы» на стихи Владимира Лазарева, написанная к кинофильму «Первый день мира». Мягким лиризмом проникнута её исконно русская тема. И опять же Фрадкин преломлял здесь высокий гражданский пафос содержания, так свойственный его творчеству, через призму очень личного восприятия событий, глубоко прочувствованной лирической интонации. Этот полновесный приём он использовал и при создании других песен. Неужели нас не трогают переживания волжанина, которому семнадцать, потом — тридцать, а затем — седьмой десяток лет? Иль не интересна нам вся его жизнь, неразрывно связанная с Волгой?
Равнодушно не воспринимаем мы и единый мелодичный порыв чрезвычайно ёмкой песни «А годы летят» (слова Е. Долматовского), обращённой ко всем нам, как бы упрощённо это ни воспринималось: дескать, говорится-то в песне о том, что все мы неизбежно стареем. Но песня нас вместе с тем учит ценить дружбу, не размениваться на мелочи, помнить, что «не созданы мы для лёгких путей». Потому-то «сердце, как прежде, горит оттого, горит оттого, что дружба превыше всего».
Неужели мы можем остаться безучастными к истории героини «Песни о любви» на стихи Николая Доризо из фильма «Простая история»? Той самой красивой русской женщины, приходящей к выводу, что «жить без любви быть может просто, но как на свете без любви прожить?» А любовь, по Фрадкину, должна быть чистой, как солнечное утро, искренней, трепетной, такой, какой он её, например, представит в доброй и лиричной «Утренней песне» (слова Р. Рождественского). И при сём, что принципиально важно, все эти личные переживания мы не случайно каждый раз готовы пропускать через собственное сердце. Да, лиричная, плавно разливающаяся фрадкинская музыка к этому ненавязчиво подталкивает. Но в то же время это не сентиментальные отрывочные музыкальные картины, без ясных и определённых целей. Бесцельных и отвлечённых произведений Фрадкин не писал, не считал такое для себя возможным.
Личные переживания в отрыве от общественных реалий, считал Фрадкин, бесплодны, безлики, скорее даже несуразны. Не может песня не рождать сильных, волевых героев. Не может, не имеет морального права песня жить в отрыве от общественных запросов, не откликаться на вызовы дня сегодняшнего. Не может не прославлять она и героические подвиги минувшего. Посему, размышляя над феноменом советской песни как уникального явления, в одном из интервью Фрадкин уверенно скажет: «Можно смело утверждать: у нас создан совершенно особый жанр, не существовавший ранее нигде и никогда. Советская песня, при всём её жанровом разнообразии, всегда говорит о Родине, о её развитии, о ратных подвигах, о труде строителя нового общества, о мыслях и чувствах современника. Это удивительное свойство, которое объединяет композиторов разных поколений и разных творческих почерков. Мы все пишем по-разному, но нас роднит нечто большее, чем манера или стиль, — единство главной темы. По антологии советской песни можно проследить биографию нашей Отчизны».
Что же касается героев песен Фрадкина, по которым мы сегодня можем запросто наблюдать за заслуживающими внимания и доброй памяти эпизодами из славной биографии нашего Отечества, то лучше обратиться к суждению самого композитора: «Герой моих песен — современный человек. Как бы я ни взрослел, ни старел, герой мой молод. Стараюсь жить с ним одними интересами, писать, опираясь на традиции советской массовой песни, но ощущать при этом развитие жанра, изменения, происходящие в интонационной, ритмической, гармонической сфере. Если композитор стремится к контакту со слушателями, он не может не учитывать новых веяний в песне. Однако это совсем не значит, что достаточно использовать новый ритм, модную аранжировку. Настоящая песня должна обязательно нести в себе яркий, значимый социальный, гражданский образ, общечеловеческое содержание, только тогда она будет волновать людей разных поколений».
Внутреннее убеждение, основанное на желании создавать серьёзные, ориентированные на большинство советских граждан оригинальные музыкальные произведения, позволяло Фрадкину на протяжении всей жизни оставаться самим собой. То есть не перестраиваться и не подстраиваться под кого-либо, не имитировать чьи-то ранее написанные вещи, не подражать коллегам, не заимствовать чужие мысли, не выступать в роли неприступного и честолюбивого корифея, покорившего все профессиональные вершины...
«Нет, перестраиваться не приходилось, — уверено ответит он корреспонденту журнала «Музыкальная жизнь» на вопрос о том, приходилось ли ему внутренне перестраиваться. — И вот почему. У меня есть один основной герой — современный молодой человек. Как бы я ни взрослел, как бы ни старел — герой у меня один и тот же. Другое дело, что время меняет облик этого героя. Стараясь, образно говоря, жить с ним вместе, стараясь не отставать от него, я свою внутреннюю задачу вижу в том, чтобы опираться на лучшие традиции советской песни, которые сложились в течение долгих лет. В то же время необходимо ощущать развитие жанра, изменения, происходящие в интонационном складе мелодии, в гармонической и ритмической сфере. Такое диалектическое единство всегда должно быть в поле зрения композитора, если он хочет добиться прочного контакта со слушателем. Подчёркиваю: прочного, ибо можно добиться кратковременного успеха с помощью элементарной мелодии, модного ритма и умелой аранжировки. Однако подобные шлягеры «сгорают» так же быстро, как мотыльки на огне, и навсегда забываются».
Композитору посчастливилось работать с прекрасными отечественными поэтами. Вообще же к словам в песне Фрадкин относился довольно-таки ответственно: «…для меня стихотворный текст имеет первостепенное значение. Стихи в моих песнях всегда бывают хорошие. Я сам немного пишу и в известной степени стараюсь быть литературным редактором своих соавторов. С некоторыми поэтами у меня сложились прочные, стабильные отношения — с давних пор с Евгением Долматовским, а в последнее время с Робертом Рождественским. Плодотворным стало сотрудничество с Михаилом Матусовским, Львом Ошаниным, Сергеем Островым. Бывают у нас удачи (скажем, «Морзянка» или «Увезу тебя я в тундру») с Михаилом Пляцковским, человеком очень музыкальным». Причём сотрудничество с редко ныне вспоминаемым Пляцковским удивительно тем, что Фрадкин, никогда не бывавший в Заполярье, чутко восприняв стихи поэта, предельно убедительно напишет «Большую землю», «Морзянку», «Чукотку», «Увезу тебя я в тундру» — песни, ставшие по-настоящему близкими жителям всего Крайнего Севера.
«Мне приходилось писать и на тексты непрофессиональных поэтов. (Правда, потом они становились профессионалами). Например, «Баллада о спасённом хлебе», — продолжает далее свой рассказ композитор. — Пришёл ко мне один педагог и принёс стихотворение. Там были строчки: «Как живёшь теперь ты без меня? Помнишь, я не вышел из огня». Этот яркий образ и лёг в основу новой песни. Другой пример. Фильм «Первый день мира» был практически готов, когда у меня случайно оказались стихи, привезённые кем-то из Тулы. Читаю: «Я трогаю русые косы. Ловлю твой задумчивый взгляд. Над нами весь вечер берёзы… берёзы не спят». И знаете, не только я, но и режиссёр фильма Яков Сегель увлёкся до такой степени, что снял специальный эпизод с новой песней. Автор же стихов Владимир Лазарев только после выхода картины на экран узнал, что его стихи стали песней. Тогда он приехал в Москву, и мы познакомились…»
Фрадкин всегда находил общий язык с любой аудиторией, часто и охотно выступал вместе с исполнителями своих песен. В молодые годы он многое почерпнул у Л. Утёсова, давшего жизнь «Случайному вальсу» и «Дороге на Берлин», продолжающуюся и сегодня. Дружно композитору работалось с К. Шульженко и практически забытым ныне Е. Флаксом. Пройдут годы, десятилетия, лучшие песни композитора будут исполнять Г. Отс, В. Левко, В. Трошин, Л. Зыкина, И. Кобзон, Э. Пьеха, Э. Хиль, Л. Лещенко, В. Толкунова, К. Бельды, другие известные исполнители, а также ВИА «Самоцветы», «Пламя», группа «Добры молодцы».
«Когда я впервые появился в Москве, ко мне удивительно тепло отнёсся Александр Васильевич Александров, — вспоминал композитор. — Сразу три мои песни он включил в репертуар Краснознамённого ансамбля, да ещё меня, по сути дела мальчишку, пригласил на репетицию. Можете представить: весь ансамбль на сцене, а я один в зале. Даже как-то не по себе. А теперь у нас крепкая дружба с Борисом Александровичем Александровым. Многим обязан Леониду Осиповичу Утёсову. Его интерпретация таких песен, как «Случайный вальс», «Дорога на Берлин», «Здравствуй, здравствуй, друг мой дорогой», и других очень способствовала их широкой популярности. Важную роль в моей творческой жизни сыграл замечательный ленинградский певец Ефрем Флакс, а также известнейший вокальный дуэт — Владимир Бунчиков и Владимир Нечаев. Потом пришло новое поколение артистов, которые тоже не обходили вниманием мои песни. Особенно прочные контакты установились у меня с Людмилой Зыкиной (после фильма о Волге), Иосифом Кобзоном, а затем и с более молодыми — Галиной Ненашевой, Львом Лещенко (ему, по-моему, отлично удалась песня «За того парня»)».
Настоящий творческий расцвет Фрадкин ощутит всё же после того, как начнётся его содружество с кинематографом. И начало ему положит картина «Они были первыми» режиссёра Юрия Егорова, пригласившего композитора для совместной работы, а до этого увидевшего в театре имени Станиславского спектакль «На улице счастливой» с музыкой Марка Григорьевича, включавшей, в частности, песню «За фабричной заставой».
На счету композитора более сорока картин, и многие написанные им и полюбившиеся народу песни пришли именно с экрана. Назову лишь самые известные, большинство из которых нами уже упоминались: «За фабричной заставой», «Мы жили по соседству» (фильм «Они были первыми»); «Комсомольцы-добровольцы», «А годы летят» (фильм «Добровольцы»); «Течёт Волга» (видовая картина о великой русской реке); «Солдатская вдова», «Прощайте, голуби» (фильм «Прощайте, голуби»); «Берёзы» (фильм «Первый день мира»); «За того парня» (фильм «Минута молчания»); «Там, за облаками» (фильм «За облаками — небо»); «Песня о любви» (фильм «Простая история»); «А любовь всегда бывает первая» (фильм «Молодые»); «Красный конь» (фильм «Ветер странствий»); «Первый день весеннего тепла» (фильм «Эти непослушные сыновья»).
«Я очень люблю работу в кино, — выскажется однажды композитор. — Включаюсь в неё обычно, когда сценарий ещё только создаётся. Вместе с режиссёром продумываем музыкальную драматургию фильма, определяем сцены, в которых наиболее ярко и органично смогут звучать именно музыкальные эпизоды. А вот песни мои, как правило, не вкладываются в уста определённого героя, не привязываются к событию. Они скорее как бы обобщают эмоциональную атмосферу картины. Может быть, именно поэтому и обретают потом самостоятельную жизнь…»
Так в чём же секрет устойчивой, не поддающейся времени популярности песен Марка Фрадкина? Наверное, в первую очередь, в верности традициям советской массовой песни. В близости фольклорным истокам — русским, украинским, белорусским, что, разумеется, ни в коем случае нельзя не учитывать. В некотором влиянии русского старинного романса. В богатстве фантазии, основанном на потрясающей впечатлительности Марка Григорьевича. И, без сомнения, в мелодическом даре композитора. Даре удивительном, самобытном, прочном, позволявшем свободно творить, большинство из создаваемых произведений в одночасье превращая в шедевры.
Не стану говорить о работоспособности, о человеческих качествах Марка Григорьевича, о том, что умел он дружить и ценить дружбу. О том, что человеком был доброжелательным и отзывчивым. О том, что жизнь прожил непростую, но интересную, содержательную, внеся огромный вклад в сокровищницу советской музыкальной культуры. Памятником ему стали песни, так любимые нашим народом.
