Мне уже достаточно много лет, казалось бы, можно позабыть обо всем прошлом. Но почему-то в памяти все реже всплывают хорошие моменты, больше тяжелые, трудные времена. И каждый раз, когда я вспоминаю о том страшном военном времени, перед моими глазами появляется образ двух детишек: Толи и Нины Руденко. Толе было лет шесть, а Нине и того меньше. Зимой они часто заходили к нам. Придут, бывало, станут у порога и молчат.
Одеты были так: на Толе рваная мазутная отцовская фуфайка до самых пят, а Нина обмотана какой-то рваной самотканой ряднушкой. Обуты в дырявые ботинки или просто ноги были обернуты тряпками. Они никогда ничего не просили. Если им что-то подадут, то возьмут и уйдут. А не подадут, то просто погреются.
Чаще всего они заходили к нашему дедушке Жене. Бабушка поругивала дедушку: «Своих, мол, внуков полно, а ты еще других хочешь обогреть». Но дедушка говорил: «Не ворчи, ведь их отец там, где и наши сыновья. А наши внуки поменьше бедствуют, чем те, у кого ничего нет». После дедушкиных слов бабушка вынимала из печки чугунок и кормила детишек. А если не было чего-нибудь вареного, то даст молока, завернет в узелок картошки, морковки или квашеной капусты.
В селе моем Белики у большинства местных жителей были свои огороды, своя картошка, они могли что-то вырастить. Дети, как муравьи, копошились на грядках.
Моя мать готовила коржики из рыжика, из просяных отходов, из сурепки. Также мы собирали мерзлую картошку весной на колхозном поле. Но нашей семье и нашим родственникам еще помогал дедушка. А нас, нахлебников, у дедушки было немало. Вот он и делил: сегодня Сашкиным детям кусочек, завтра – Ванькиным, послезавтра – Колькиным, иногда и Егоровым, хотя они и постарше, но ведь свои же, родные внуки. Да и Лизкин, хотя и живет с нами, a кормить-то все равно надо. Но бабушка предпочитала больше Ванькиных детишек, ведь Ванька был бабушкиным любимцем, да и детишки его были поменьше. Но для дедушки мы, внуки, были все одинаково дороги.
Дедушка был ветеринаром. Однажды в колхозе пала лошадь. Вывезли ее на скотомогильник. Там он снял с нее шкуру, разобрал внутренности, чтобы убедиться в причине гибели, и решил, если мясо хорошо обработать и долго варить, то можно использовать в пищу. Об этом он сообщил нашей маме, и она решилась: «Будь что будет!» Мы, пацаны, не теряя времени, хватаем тележку и бегом за мясом. Лошадь была тощая, но выбрать из туши мы смогли порядочно. Вечером мама приготовила вкусный ужин и с опаской накормила нас, боясь, что с нами будет. Утром оказалось все в порядке, ни у нас, ни у соседей ничего не произошло. И мы с Ваней решили еще привезти мяса. Но, когда мы туда явились, было уже поздно. Там лежали копыта да обглоданные волками кости и череп.
Позже выяснилось, что мы не одни ели ту лошадку. После того случая мы ели и свинину, и говядину со скотомогильника. Иногда тайком, чтоб дедушка не знал, потому что он ругался, чтобы без его разрешения не смели есть мясо падали. Ведь неизвестно от чего пало животное.
Летом было повеселей. Дождавшись выводков молодых грачей, мы собирались группами, вооружались палками и шли в аул Каратал. Там, в небольшом лесочке, водилось грачей видимо-невидимо. На каждой березе было по десять гнезд и более, а вылетевший из них молодняк еще только перелетает с ветки на ветку. Он-то и был нашей основной мишенью. Мы сбивали птенцов с веток до тех пор, пока уже не могли поднять руку, чтобы бросить палку, или пока, не выдержав крика грачей, тысячами носившихся над аулом, какой-нибудь казах садился на лошадь верхом и выгонял нас из этого колка.
Казахи с грачами жили дружно, они друг другу не мешали. А вот в нашем колке птицы не водились, потому что большее время на березах проводили мы, пацаны. И, завидев там хоть одно гнездо, мы его обязательно уничтожали или переделывали его под свое место отдыха, в котором иногда и засыпали.
Вкусным деликатесом для нас были еще и суслики, которых тоже было много. Мы наперегонки рыскали по степи, разыскивая норы. С собой брали ведра, благо вода в ракитах стояла до самой осени. Поэтому с водой проблем не было. Мы наливали в норку воды, и суслики сами выскакивали оттуда. Иногда мы таким способом добывали по пять, а то и больше зверьков. Дедушка их обдирал, разделывал, шкурки натягивал на специальные рамочки, сушил и сдавал в заготконтору. На вырученные деньги покупал нам иногда сладостей, а бабушка готовила с того мяса такие деликатесы, что не описать, какое было по тем временам вкусное блюдо.
Александр БОЙКО,
бывший механзатор
села Белики, давно стертого
с лица земли временем.
Русско-Полянский район.
