Гусли уже во времена прадедушки Парамонова, не говоря о дедушке, были редки. Есть профессиональные мастера в больших оркестрах – в Государственном русском народном имени Осипова, например. Но таких, как Дмитрий, которые взяли в руки гусли без особой надежды выйти на широкую публику, по всей стране – несколько человек. Еще студентом отделения культурологии Омского педуниверситета он сам обследовал все уголки области – то в одиночку, то с экспедициями Сибирского культурного центра. Увы, настоящие гусли Дмитрий нашел только в трех районных музеях Омской области. И то – просто экспонаты, в нерабочем состоянии. Ни гудеть, ни бряцать на них нельзя. Главное – некому. И отремонтировать никто не может. Словом, гусли – полная древность. А жаль…
Как «старый рокер», Парамонов заявляет, что гитара – инструмент нам чуждый. И по происхождению иностранный, и звук у нее совсем другой, чем у исконно русских инструментов. Высокие частоты, которые создаются с помощью гуслей, по его убеждению, воздействуют на мозг, сердце и душу. А то, что модно сейчас, направлено ниже пояса. Между тем старинная русская народная музыка не менее заводная, чем негритянский рок-н-ролл. И этот «русский рок-н-ролл» Дмитрий играет на инструменте своего прадеда.
Свой почерк
Начинал Дмитрий десять лет назад в Омском Сибирском культурном центре – именно там его идею о развитии старинного народного искусства поддержали. Играл поначалу на «вечерках», которые в Центре заменяли дискотеки. Организовал этноансамбль «Китеж», вместе с ним стал давать гастроли по всей стране. В арсенале музыкантов гусли и гитары, жалейка, волынка, балалайка, барабаны, калюки. Дмитрий на всех гудах и дудах игрец, хотя, к примеру, калюка не струнный инструмент, а духовой. Такая длинная дудочка из борщевика с единственной дырочкой.
Одна былина исполняется без перерыва от 30 минут до часа. Но это – только в радость. Труднее даются перелеты. Однажды Дмитрий вынужден был дать концерт украинским пограничникам, чтобы доказать им, что он музыкант, а не грабитель. А в Домодедове так долго выясняли, из какого музея инструмент, что прямо в аэропорту Парамонов спел и сыграл, чтобы доказать милиционерам, что гусли – это современно.
– Гусли ведь не просто музыкальный инструмент. В языческие времена они считались почти живым существом. У них были имена и их приносили в жертву богам. Название «гусли-самогуды» не зря появилось – я на практике испытал: когда играешь – ощущение возникает, что это не ты управляешь, гусли сами, а руки под них подстраиваются. Здесь первоначально слово, принцип игры под песню – иной: не человек поёт под инструмент, а инструмент играет под человека, – объясняет Дмитрий, показывая инструмент в форме крыла, увенчанного головой лошади.
Струн больше, чем на гитаре, – 9. Они слегка расходятся в разные стороны от центра – как лучи солнца, заканчиваясь деревянными колками. Стан гуслей изогнут с одной стороны – чтобы руке музыканта было удобнее. Розетка сделана в форме старообрядческого креста. Крыловидные гусли – первые и самые любимые гусли, которые смастерил Парамонов, – как раз, видимо, такие, какие брал под мышку Садко, спускаясь к морскому царю. А вот Боян из «Слова о полку Игореве», пожалуй, возлагал персты на инструмент более объемный и тяжелый – шлемовидный. Подобные и сохранились в музеях области. Как считают русские музыковеды, история гуслей насчитывает 1000 лет. Но самый старый из сохранившихся экземпляр, который находится в Санкт-Петербурге, – всего лишь конца XIX века.
Наигрыши диджея
У деда Саши были гусли, доставшиеся ему по наследству от отца. По-современному, он был местным диджеем. По вечерам и стар и млад собирались возле дома Парамоновых, на широкой лужайке. Устраивали танцы под гусли и гармошку. Дмитрий в детстве хоть и любил праздники, над дедовыми музыкальными пристрастиями слегка посмеивался. А когда понял толк в гуслях, было поздно – дед умер. Куда делись гусли, никто не знает – пропали без хозяина. Пришлось восстанавливать по памяти. Мастера Дмитрий нашел в Новосибирске – их за Уралом всего-то два человека. Вместе сделали чертеж, потом слегка усовершенствовали инструмент. На дедовых был морской конек – вероятно, они предназначались в жертву Нептуну.
Смастерить гусли – дело не копеечное и Парамонов расплачивался в рассрочку почти целый год. Наигрыши восстанавливал по памяти. Помогла бабушка. Восстановили практически всё. Дмитрий создал мастерскую гусельного искусства. Сначала в Омске, а три года назад перебрался в Москву.
Мастерская занимается изготовлением инструмента, обучением игре на нем и пропагандой – концертной деятельностью, проведением семинаров, мастер-классов. Дмитрию ежемесячно поступают заказы со всей России. Считается, что для женщины лучше изготавливать инструмент из лиственных деревьев – например, ольхи, для мужчин – из хвойных: кедра, сосны, ели. Лучше, если гусли будут изготовлены из явора, самое красивое по звучанию дерево. Есть поверье, что гусли будут звучать «родным голосом», если они сделаны из дерева, посаженного родственником.
– Это проблематично, – делится Дмитрий Парамонов. – Поэтому я делаю гусли из дерева, в которое ударила молния. Или из половых досок. Их я беру на разборке старых домов. Самые ценные – это те, которые находились под печкой. Дело в том, что на просушку нужно 15–20 лет, а такие доски уже прошли естественную сушку. После того, как я нашел материал, его подготавливаю, делаю вырез, образуя внутреннюю пустоту в будущих гуслях, приклеиваю заднюю крышку, специальным раствором из воска заливаю крышку с обратной стороны, обрабатываю изделие морилкой. Струны – из полевого электрического кабеля или беру из выброшенных пианино. Для электроакустических гуслей покупаю темброблок и предусилитель звука.
Народный мастер
У него теперь есть свои ученики: и дети, и взрослые. Причем по всей России. Он учит играть вживую и по интернету на гуслях, балалайке, гармошке, скрипке. Такая у него методика – обучать игре наигрышем не на одном инструменте, а на нескольких, чтобы со всех сторон можно было этот наигрыш рассмотреть и выучить. Это так называемая идея мультиинструментализма – важен репертуар, а не инструмент. Два года учился звонарному дело. До сих пор получает приглашения на церковные праздники в разные храмы. Современную музыку он не любит. Хотя приходится слушать, например, в маршрутке.
– Раздражает, – вздыхает гусляр. – О чем поют? За что сел, зачем вышел. Ничего духовного. То землю ноздрями втягивают, то корни теряют. Какие корни, они хоть что-то о них знают? Каждому человеку полагается знать о своих предках – хотя бы до пятого, если уж не до седьмого колена.
– А зачем нам при современных-то ритмах жизни вся эта древность?
– Да хотя бы затем, чтобы нам головы не дурили, чтоб не врали, будто русский народ всегда пил, пьет и пить будет. Не пили наши предки! У них рюмочки были – с наперсток. Русские песни – не только источник мудрости, но и образец поведения: «Нельзя черемуху неспелую рвать, нельзя девушку нерученную целовать…» И вообще, что значит «древность»? Фольклор был, есть и будет. Это же не песни, это жизнь. Когда на вечерках в Центре Сибирской культуры я играл на гуслях, одним нравилось, а другим было тяжело. Привыкли к более акцентированной ритмике. А сотворчество, которое происходит в пляске, когда пляшущие делают ритм, а играющий создает фон, когда происходит взаимодействие музыканта и пляшущих, – исчезло. Современный человек привык танцевать под чужую дудку и создавать ему не хочется. Потребительское отношение отразилось и в народных музыке и танце – теперь мы культуру потребляем, а раньше созидали.
Наталья ЯКОВЛЕВА.
Омск – Москва.
Фото из архива Д. ПАРАМОНОВА.
