На завершившемся 41-м Московском международном кинофестивале, как обычно, были представлены не только художественные ленты, но и документальное кино. Одним из главных событий стала монтажно-хроникальная эпопея «Годовщина революции», найденная и восстановленная научным сотрудником Музея кино Николаем Изволовым.
– Как обнаружили фильм?
– Моя коллега отыскала в РГАЛИ (Российский государственный архив литературы и искусства) титры картины. Это была большая афиша, анонсирующая осенью 1918 года премьеру «Годовщины революции» (автором обозначен Дзига Вертов (Давид Кауфман) – советский кинорежиссер и сценарист, один из основателей и теоретиков документального кино. – Ред.), создалось впечатление, что лента содержит 250 эпизодов. Афиша, кстати, была представлена на конференции, приуроченной к 100-летию революции. Большинство текстов показались знакомыми. Запросил в архивах условно атрибутированные пленки тех лет и стал, сверяясь с монтажными листами, склеивать их вместе. К моему удивлению, удалось восстановить 99 процентов ленты – возродился фильм, о котором знали единицы, но в физическое существование не верил никто.
Случилось чудо, ведь «Годовщину революции» разобрали на отдельные ролики, озаглавленные первыми титрами. Вертов, по понятным причинам, старался фильм не вспоминать – ведь большую часть экранного времени в нем ораторствует Лев Троцкий.
– Кого еще можно увидеть на экране?
– Чаще прочих – Луначарского и Коллонтай, большевистскую верхушку, Временное правительство, Чапаева.
– Из скольких эпизодов смонтирована лента?
– Вопрос до конца не прояснен. «Годовщина революции» состоит из 14 коробок и 13 частей. Некоторые были сняты одним оператором, и эти фрагменты материалов позже монтировали в отдельные фильмы: «Мозг советской России», «Разгон Учредительного собрания», «Брестский мир», «Взятие Казани». Но, насколько мне известно, до Дзиги Вертова никто не пытался сложить из подобных «долек» «апельсин».
К первой годовщине октябрьского переворота (Великой Октябрьской социалистической революции. – Ред.) большевистское правительство решило сделать картину об итогах 1917 года. В стране тогда работало не более полутора десятка снимавших хронику операторов. Этого оказалось достаточно – Ленин потребовал доставить всю пленку в Петроград и сделать фильм, фиксирующий ключевые февральско-октябрьские перипетии. Получилась колоссальная фреска, отразившая одно из главных событий мировой истории ХХ века.
– Полноправными соавторами фильма стали случайные прохожие. Стихийное движение масс складывается на экране в семейные фото: люди выстраиваются перед объективом, составляют импровизированные мизансцены, будто участвуя в коллективном «селфи».
– Их объединяет витающая в воздухе революционная атмосфера. Все высыпали на улицы и стали радоваться, как дети... Никто не понимал, что происходит, но каждый догадывался, что стал участником небывалых событий. В картине есть проезд камеры сквозь толпу по столичной Страстной площади, прохожие моментально начинали работать на оператора – поднимали детей на руки, улыбались, размахивали руками. Все чувствовали, что попали в историю, и хотели в ней остаться. Институтки, солдаты и дезертиры по-разному воспринимали происходящее, но никого уже не интересовало, как именно.
Вот диалектика: с одной стороны, воцарился хаос, с другой – в 1917-м Россия стала самой свободной страной мира. Все политические партии приветствовали зарю новой эры, продемонстрировав абсолютную недееспособность – страна рассыпалась на тысячи митингов и совещаний, озабоченных лишь выработкой своих регламентов.
Претендующих на власть террористических центров было много, и мы не знаем наверняка, что бы произошло, если бы ее захватили конкуренты большевиков. Люди не в силах осознать происходящее с ними – вспомните 93-й год, когда обыватели высыпали на набережную любоваться расстрелом парламента. Увлекаясь динамикой исторических процессов, мы оказываемся неспособными холодно оценить их суть.
– Как Дзига Вертов доносит до зрителей ключевую большевистскую мысль про «осуществление вековечных чаяний трудящихся»?
– Никак. Ведь Гражданская война только разгоралась, а жить уже стало трудно. Летом 17-го в питерских газетах появились рецепты употребления лебеды, повсеместно отключалось электричество, вставали заводы, и я не уверен, что «Годовщину» демонстрировали в кинотеатрах. Скорее всего – на площадях. Так было даже лучше: Советская власть дала людям увидеть, что происходит в стране, Ленина и Троцкого стали узнавать в лицо – от Петрограда до Иркутска. Премьера стала важным событием, всенародным клубом, ведь большинство зрителей были неграмотны – титры немедленно озвучивались с мест под бряцанье расстроенного фортепиано и раскаты духовых оркестров, с платформ агитпоездов. «Годовщина революции» прокатывалась два года. Зафиксированная хронистом история не блещет качеством изображения. Фильм монтировался из позитивов с характерными царапинами.
Кстати, в титрах хроники тогда еще не указывали имя автора. Дебютант Вертов стал первым. Это вызвало скандал – он как бы присвоил себе картину. И, безусловно, имел такое право. В 22 года он оказался самым молодым монтажером советского Кинокомитета, имевшим за плечами всего три месяца стажа, но справился с колоссальным объемом работы – смонтировал три тысячи метров. Дзига метался между монтажными столами, как гроссмейстер, дававший сеанс одновременной игры полусотне приглашенных с улицы помощниц. Он называл эту работу своим «производственным экзаменом».
– Не страшно ли вам было видеть радующихся людей, многие из которых обречены на гибель и чудовищные лишения?
– Как ни странно, нет. С 1905 года вся история России представляет череду катастроф, в которых мы выживали чудом.
– Однако в этом «празднике жизни» имеется своя логика?
– Да, в отличие от других исторических персонажей – деятелей Временного правительства и всякого рода активистов, большевики смотрятся единственной сплоченной группой.
– Как принимали фильм на зарубежных фестивалях?
– Аплодировали стоя. Мне было очень неловко, к овациям не привык.
– Вы не прощаетесь с Вертовым?
– Попытаюсь реконструировать его следующий монтажный фильм – «Историю Гражданской войны», снятую для показа на Втором конгрессе Коминтерна и, думаю, не тиражировавшуюся. Это более объемное, четырехчасовое полотно, план которого просматривается лишь приблизительно. Отрывков обнаруживается пока немного. Тяжелая работа с непредсказуемым результатом. Если удастся – буду счастлив.
Из статьи А. Коленского
Газета «Культура».
