Истребляются и выгорают
На календаре февраль. Зима еще в разгаре, а синоптики уже прогнозируют приближение весны. В этом году она может наступить раньше обычного и будет теплой. Доброе обещание. Весна всегда в радость – это солнечные дни, оживание природы, предчувствие лета.
Но у защитников лесов другие настроения. Они опасаются повторения прошлогодних, 2022 года, весенних пожаров, которые в сибирской тайге начались с конца марта. Жары еще не было. Едва только установилась солнечная погода, а очаги огня уже поползли по сухой хвое, траве, валежнику. К 17 апреля прессслужба Авиалесоохраны сообщила, что сотни лесных гектаров в огне. В Иркутской области горит 561 гектар, Хакасии – 437, Красноярском крае – 343, Омской области – 157, Алтайском крае – 96. Чем теплее становилось, тем сильнее разгорался огонь. Гарью заволокло Новосибирск, Омск, Тюмень, Красноярск. В селах выгорали целые улицы.
По данным российского отделения «Гринпис», если в 2021 году, к осени, огонь прошел по 915,6 тысячи гектаров русской тайги, то в 2022м от пожара пострадали 2,2 миллиона гектаров.
О причинах масштабной гибели лесов – о болезненном облысении тайги – с тревогой и надеждой быть услышанным говорит в своем интервью «Советской России» депутат Госдумы фракции КПРФ, эксгубернатор Иркутской области Сергей Георгиевич Левченко.
– Ситуация с лесами по всей территории России критическая. Они не только выгорают, но и хищнически истребляются, причем там, где их легко добыть. Та часть лесов, которая находится далеко от дорог, от цивилизации, где их добыча осложнена, так как требует больших затрат, – она брошена. И это тоже плохо. Деревья начинают падать, ломаться, возникают болезни.
А лес – это серьезный природный ресурс, за которым надо ухаживать, его нужно лечить, прореживать, проводить санитарные рубки. В постсоветское время об этом совершенно забыли.
В советские годы создавались организации по сбережению лесов. Но рыночникам они стали не нужны, и теперь все пущено на самотек. Кто сегодня будет платить специалистам, которые бы лечили лес, восстанавливали его? Коммерсанты на такие расходы никогда не пойдут.
– И что пошло не так?
– Возьмем хотя бы нашу расчетную лесосеку. Мы на ней можем добывать древесины гораздо больше, чем сегодня. Но для этого надо углубляться в лес. В близлежащей сфере, где лесосводка, то есть вырубка товарных лесонасаждений, полностью осуществлена, добывать лес нельзя. А далеко ехать никто не хочет – это затратно, невыгодно. Получается тупик. Остается только одно: запретить вывоз кругляка за рубеж. Введем запрет – и бесшабашные рубки прекратятся.
В апреле 2019 года, будучи губернатором, я написал письмо президенту, что спасти леса сегодня можно только вот таким радикальным способом. Существующие органы не смогут все проконтролировать, они пронизаны коррупцией, начиная с тех, кто лес рубит, кончая чиновниками, железной дорогой, таможенниками и так далее… Потому и идет за рубеж эшелонами без переработки кругляк. Это колоссальный убыток для государства и бедствие для лесов.
Через месяц получаю письмо из Министерства промышленности и торговли, где, как оказалось, и лесом занимаются. Немыслимо, что у такой огромной лесной страны, как Россия, нет ведомства лесной промышленности! В советское время было. А сейчас к лесам относятся всего лишь как к одному из направлений Минпромторга. Да и зачем отдельное по лесу министерство, если по большому счету речь идет только о рубке леса и вывозе его в непереработанном виде? На государственном уровне сложилось чисто потребительское отношение к нашему бесценному природному богатству.
– Минприроды тоже дистанцируется от лесов?
– Оно больше занимается экологией.
– И что же вам ответили из Минпромторга?
– Что нецелесообразно запрещать вывоз кругляка…
– Для кого нецелесообразно?
– Для страны, для народа – конечно же, целесообразно. А для тех, кто рубит и гонит за рубеж непереработанный кругляк, запрет на вывоз, разумеется, нецелесообразно.
Ответ подтверждал то, о чем я и говорил.
Но через год с небольшим вдруг появляется документ правительства РФ, который тут же раскрутили в СМИ как запрет на вывоз круглого леса. Меня это удивило. Год назад сказали, что это нецелесообразно, а теперь изменили позицию? Но когда я прочитал документ, понял, что нет там никакого запрета. Как всегда, накрутили, наврали с три короба… Просто признали, что запрет назрел, а в прессу запустили тезис, что власть как бы готова запретить. И все.
А в лесах варварские вырубки продолжаются по накатанной дорожке.
– Кому же руководить лесами?
– Лесам лучше не станет, если выдача разрешений на рубку перейдет на федеральный уровень. В нашей коррумпированной системе чем выше разрешительный орган власти, тем круче коррупционные ставки. И вообще, перетаскиванием тудасюда полномочий ничего не решить.
Причина главная – раздробленность. Есть городские леса, муниципальные, региональные, федеральные в виде различных особых экономических зон, леса заповедников, ведомственные, например, Министерства обороны и других организаций. Если посмотреть на карту любого лесного региона, то видно, как лес поделен на заплатки. Только пожары не разбирают, чьим лесам гореть.
Поражает иногда абсурдность ситуации. Вот пример. Регион получает сообщение, скажем, из какогото заказника о возникновении пожара, который распространяется уже на федеральные и другие леса. Регион принимает единственно верное решение – срочно гасить. Но в современной системе решимость региона может быть наказуема. Если зародившийся пожар пришел в региональный лес, а потом перекинулся на федеральную часть или того же Минобороны и ты, осознавая свою ответственность, начал его тушить, то тут же приходит прокурор и заявляет: не имеешь права тушить пожар не на своей территории, не имеешь права тратить деньги региональные на другие территории.
Абсолютно неработоспособная система. Потому и горим ежегодно. Я столкнулся с этой реалией, став губернатором. Чтобы работу вести планомерно, я сформировал областное министерство лесного комплекса. Стали мы вникать в глубь проблем. Выяснили, что в области около 300 организаций, которые получили нашу лесосеку в пользование, то есть в рубку, назвав это почемуто арендой. Среди «арендаторов», жаждущих поживиться на нашей тайге, были и иностранцы. Да кого только не было! Поражало то, что большинство «арендаторов» не были зарегистрированы там, где получили лесосеку. Они значились где угодно – в офшорах, на какихто предприятиях – только не в Иркутской области, где рубили лес и наживались.
– Как такое возможно?
– Возможно! У нас же свобода, где хочешь – там и регистрируйся. Мы полгода потратили на то, чтобы разыскать юридических лиц, которым переданы леса в рубку. Занялись инвентаризацией, хотя «арендаторы» были заинтересованы в сохранении хаоса. И все же инвентаризацию провели, обнаружили, как я сказал, 300 организаций, многие из которых, получив несколько лет назад наши леса в рубку, никогда не были не только в Иркутской области, но даже в Россию не заезжали. Они находились гдето на Багамах, на Канарах, там регистрировались, а доход получали от вырубки иркутских лесов.
– Выявленные юрлица были гражданами России?
– Они прикрывались нашим гражданством, но были иностранцами.
– Как же им удалось обзавестись российским гражданством?
– Да им и не нужно было наше гражданство. Они создали предприятие, учредили его и отдали право управлять им в «надежные» руки. И все.
– А это по закону?
– Наше законодательство написано так, чтобы можно было жульничать, чем, естественно, и пользовались эти юрлица. Но, почувствовав, что мы начали до них докапываться, эти «инкогнито» поняли, что их «эффективному предпринимательству» пришел конец. Им наше Министерство лесного комплекса так сказало по моей просьбе: если вы в течение полугода не зарегистрируетесь в Иркутской области, непосредственно в том районе, где вам дали лесосеку, если не поставите на налоговый учет ваш бизнес и не начнете платить среднюю долю с кубометра добываемого леса, как полагается платить в среднем по стране, то мы к вам придем…
Тогда за полгода и вырос в два раза наш лесной налог, а потом – в три. Стоило навести порядок с «арендаторами», поставить всех на учет, как сразу три с половиной миллиарда рублей в год начали поступать в бюджет области с лесного комплекса. А через три года сумма выросла до 9 миллиардов рублей, то есть доход утроился.
– Бюджет увеличили, а как с пожарами?
– Решил провести совещание с должностными лицами прямо на месте события, чтобы разобраться с неуемными торфяниками. Попросили наше МЧС установить военную палатку. В нее созвали представителей предприятияарендатора, муниципалитета, района, местного отделения МЧС, федеральных структур… Полная палатка набилась. И этот народ начал при мне знакомиться друг с другом. Меня это крайне удивило. «Как же вы взаимодействуете, если даже не знаете друг друга? – спрашиваю. – Как тушите пожары, не видя друг друга? Дым изпод снега валит, торфяники горят, их надо гасить, а вы друг друга не знаете?»
Все стали отнекиваться, каждый доказывал, что это дело не его. Спорили. В итоге мы справились, до Нового года все очаги дымящихся торфяников были погашены. С тех пор они у нас больше не горели.
После того совещания представители многочисленных ведомств почувствовали, что никому не удастся уйти от ответственности, если на их подведомственной территории будут происходить такие безобразия. А мой административный аппарат понял, что даже при этой системе можно добиваться положительного результата, конечно, путем невероятных усилий и потерь, почти детективных поисков ответственных лиц и принуждения их к выполнению обязанностей.
– Качество законов – особая тема. Коммунисты в Госдуме часто критикуют принимаемые думским большинством законы, указывают на их изъяны, негативные последствия, отказываются поддерживать. Но «Единая Россия» ничего не слышит, 320 человек голосуют «за».
– Да. А потом вскрываются недостатки, их как бы пытаются исправить, но система запущена, изменить ее почти невозможно.
Но я бы вернулся к лесным пожарам. Они были и в советское время, конечно, но не в таких масштабах, как сейчас. И преодолевали тогда эту стихию намного эффективнее. Была профилактика лесов, их очищали, контролировали состояние. Этим занимались лесхозы, специалисты по лесам. Колхозы оберегали от пожаров села и людей, в хозяйствах была для этого техника. Произвольный пал сушняка был запрещен. На региональном уровне работала авиация. Все было для оперативного устранения пожаров.
Так было до 2006 года, до принятия капиталистического Лесного кодекса, который урезал расходы на гашение лесных пожаров. Не стало лесхозов в том виде, в каком они были в Советском Союзе, некому стало следить за лесами… Вот и горят они теперь с самой весны до поздней осени.
– А куда уходят средства, необходимые для погашения пожаров?
– В карманы известного круга лиц.
Надо менять государственную систему управления. То, что сегодня мы видим, – нежизнеспособно для страны, губительно. И с лесными пожарами ей не справиться.
Беседовала Галина ПЛАТОВА.
Из интервью «Советской России», №13.
