На сравнительно небольшом «пятачке» – невероятное, ошеломляющее с непривычки сплетение арматуры. Тут не то что пройти, пролезть было нелегко. И ладно бы только это. Разбитая взрывами скала открыла лазейки грунтовым водам. Вот они и хлестали прямо под ноги. А здесь, в прежнем русле реки, надо было уложить бетон – надежно, основательно. Строилось здание Зейской ГЭС – то, ради чего, в конечном счете, трудился многотысячный коллектив гидростроителей.
То был трудный, может, самый трудный участок на стройке. Так говорили, и я считал это правдой. Выяснилось – полправды. Другую половину открыл мне Саша Кокин, звеньевой.
Мы сидели в перерыв в тепло натопленной бригадной будке. Времени было – часа три-четыре ночи. Третья смена. Ребята из звена Кокина играли наскоро в домино, живо смакуя рассказ признанного в звене балагура Николая Борисенка: тот только что сообщил, что накануне поймал странную рыбу – нечто «с волосами и перьем». Довольный звеньевой, пряча улыбку, иронически подмигивал мне: «Как мои, хороши? А настроение, чувствуешь, какое? Только так». И продолжил начатый разговор:
– Наш участок, считаю, и самый интересный. Работа здесь ювелирная, точность нужна – блеск. Суди сам. Когда мы работали на плотине, там при заделке щелей при опалубке, например, позволялся допуск – два сантиметра. Здесь – нельзя. А блоки, сам видишь, – сплошная арматура, и прямых углов в них мало. Кружала, можно сказать. Или кружева? Обязательно буду на стройке до конца, хочу посмотреть, что я здесь нагородил.
Бросил взгляд на часы и потянулся за шапкой:
– Юноши, пора на бетон.
...С грохотом сыплется вниз бетон. Каждая порция – в несколько тонн. Ребята работают быстро, хотя тридцатикилограммовый вибратор – это, как здесь говорят, не подарок.
– Знаешь, что хуже всего? – серьезно-серьезно начинает Кокин. Но я уже знаю, что у него это напускное. Так и есть. – Ты спроси у нашего очкарика. Он скажет: очки, плохо, потеют.
И все, кто слышит, включая очкарика, хохочут.
...Кокин – родом не из Зеи. Сюда он приехал из Бурятии, где работал шофером. Как оказался здесь? Тогда, в первую нашу встречу, в той рабочей сутолоке я не задал ему этот стандартный вопрос. И не жалею. Потом, у него дома, он сказал сам и вовсе не стандартно. Было так. Я с интересом просматривал свежую почту дома Кокиных. «Комсомольская правда», «Советская Россия», «Амурская правда», «Амурский комсомолец», «Огни Зеи», «Коммунистический труд», «Человек и закон», «Вокруг света»... Саша, перехватив мое любопытство, очень откровенно (и за это я ему столько же признателен) рассказал:
– Если говорить начистоту, стройке я многим обязан. Другой человек я здесь. Всерьез задумался над тем, как живу. Может, впервые. Да-да. Образование у меня было до приезда сюда – семь классов. В школе был, мягко говоря, шаловливым. Да и позднее работал не на полную выкладку. И жил, собственно, так же. Не помню, к примеру, что читал, но, кажется, только «Крокодил» да изредка газеты. Хуже того, винцом слегка забаловался. Честно говорю. Было все это. Так ведь, Валя?
Жена кивает:
– Было – не стало.
В журнале «За рулем» он прочитал статью о Зейской ГЭС. Приехал в отпуск посмотреть на нее, просто посмотреть – и остался. Почему?
– Не знаю, – говорит, – может уважать себя захотел? А? Или это не ответ?
Из тех, первых лет на стройке, он больше всего помнит эти события.
Декабрь 1972. Мороз«колотун», леденящий ветер. Нехватка строителей. На участке сложилось трудное положение. Совет бригады, куда входит и комсорг, разрабатывает напряженный и конкретный план действий. Не последняя ставка – на энтузиазм. «Саша, это по твоей части». В декабре тогда уложили бетона больше, чем в любой из летних месяцев.
Июль 1973го. Первый бетон – в здание будущей ГЭС. Право уложить чугунную плиту с мемориальной надписью получили на стройке четверо.
В числе этих четверых был и Александр Кокин.
Кокин возглавил звено в начале 1974 года. Где ему довелось работать, я уже сказал, – на здании ГЭС. Осталось чуть расшифровать, что это было за время. Очень горячее! Близился ледоход. Надо было успеть к нему подготовиться, иначе... Что было бы, вслух не говорили, ибо знали все: было бы трудно. Большой труд мог пойти насмарку. А каждый коллективный рубль и каждый рабочий час здесь в почете. Бригада, в составе которой действовало звено Кокина, обязалась уложить 35 тысяч кубометров бетона, повысить производительность труда на десять процентов, сэкономить строительных материалов на 16 тысяч рублей и пораньше сдать под монтаж первый агрегат, чтобы высвободить какое-то время «Спецгидроэнергомонтажу» для приема турбин. Больно уж эти махины, как выразился Кокин, «нежные, щекотливые». Напряженнейший темп строительства – внешне незаметный, только ощущение его – ворвался тогда даже в такой сухой и деловой документ, как участковый «Журнал производства работ». В нем, наряду с лишенными всякого лиризма распоряжениями для очередной смены, вдруг появлялось: «Скала, скала, скала». Главное внимание, значит, подготовке скалы. Или: «Убедительно прошу забурить анкера». Нет, вы обратите внимание. Не обязываю, не требую, а прошу, да еще и убедительно. Тот, кто писал, знал: люди и без того работали с полной отдачей.
…В партию его приняли единогласно.
Член райкома и кандидат в члены обкома комсомола Александр Кокин был избран делегатом XVII съезда ВЛКСМ. В эти же дни Указом Президиума Верховного Совета СССР Александр Васильевич Кокин был награжден медалью «За трудовое отличие».
А ему еще предстояло пережить много счастливых дней, включая тот, главный, когда помчал по проводам ток образца Зейской ГЭС.
...Тот же ироничный взгляд, слегка исподлобья. Басок прежний. И разговор наш как всегда вокруг стройки.
– Миша Окул – помнишь, бывший комсорг бригады? – теперь сам возглавляет бригаду. Неплохо работает Боря Отруцкий – хвастал, помнишь, что любит тонкую работу? – в техникуме учится... Растем. Что еще? Да ничего, наверно. Состав звена в основном не изменился.
Слушаю его, и приходит на ум: тот же Саша – да не тот. Уверенности сколько прибавилось, этакого здорового достоинства... Все правильно.
