В перерыве мы вышли покурить – подсудимый, его отец, адвокат, судья и журналист. Судья не удержался:
– Ну и отчебучил ты! Выпороть бы…
– Перед людьми теперь стыдно, не дурак ли? – вступает отец, смущенно и в то же время вопросительно поглядывая на судью. Какой все же будет вердикт?
Процесс уникальный. Молодой еще парень, но уже отец семейства, открутил (подобно чеховскому злоумышленнику) пару гаек на рельсах. Не для грузила, нет – ожидался литерный поезд, и он, монтер пути, решил на дежурстве отличиться. Пока соседский пацан грелся у костра, он в заявленный для литерного час приметил в темноте убегающего якобы мужика и, обнаружив «диверсию», открыл пальбу. Дождался появления литерного и фонарем его остановил… Пацан на следствии это подтвердил. Следствие, однако, быстренько разобралось что к чему, так что в героях парень ходил недолго. И вот что с ним делать? И смех, и грех. Греха, правда, больше – движение-то поездов остановил!
Рассказывая в компаниях эту историю, я делал шутливое заключение: парень стал жертвой пропаганды, к чему и пионерия с комсомолом, и мы, пресса, крепко руку приложили. Не мы ли изо дня в день его учили, что героем у нас может стать любой, что в жизни всегда есть место подвигу и что «надо что-то важное, ребята, в нашей жизни совершить»? Ну не увидел он в сирых своих буднях иного способа проявить себя и в одночасье стать знаменитым на весь город!
А потребность была. Как свидетель эпохи – подтверждаю.
С ЭКРАНА и газетных страниц не сходила тема героики, романтики. Мы знали имена всех тогдашних космонавтов, и мало кто из мальчишек не мечтал стать космонавтом (не бизнесменом, заметьте, не банкиром и уж тем более не чиновником – у нас «в тренде» было подзабытое ныне слово «призвание»). Сообщение о полете Германа Титова сорвало, помню, наш класс с урока на улицу, учительница только улыбалась. Любой из нас с детства знал имена пионеров-героев Вали Котика, Лени Голикова, Володи Дубинина или членов «Молодой гвардии» – Олега Кошевого, Сергея Тюленина, Ульяны Громовой, Любови Шевцовой. Или Зои Космодемьянской, Александра Матросова.
А сейчас эти имена на слуху? Показательно, что в ответ на публикации в «Красном Пути» о пионерах-героях посыпались благодарственные звонки и письма учителей. Дефицит, однако. Дефицит на такого рода информацию, тревожащий учительскую общественность, но нисколько не волнующий власть, прессу. А пресса к тому же изваляла в грязной клевете память и Зои, и Александра.
А что мы пели, какие песни? Сошлюсь, простите уж, на личный опыт. Я работал в школьные каникулы на покосе, на конных граблях, как раз пекло было, и кобыла моя, отбиваясь от оводов, ни за что не желала идти прямо по свежескошенному валку, изрядно мучая и себя, и работника, как вдруг на горизонте запылил мотоцикл. Первый секретарь Горьковского райкома ВЛКСМ Ольга Анохина затребовала, чтоб я (а я тогда был секретарем комитета комсомола школы и членом районного штаба «Комсомольского прожектора») собирался, поеду в «Орленок». С покоса на Черное море, ничего так? Но я не об оглушившем меня известии, я о песне. В лагерь как раз приехали Пахмутова и Добронравов. Александре Николаевне глянулась наша интернационально-музыкальная троица (Ило Мурцхваладзе, город Тбилиси, ударные инструменты; Миша Сухарский, Усть-Омчуг Магаданской области, аккордеон; и посланец Омской области, труба), и она опробовала на нас, втайне от всего лагеря, свои только что написанные, то есть еще нигде и ни разу не звучавшие, песни «Орлята учатся летать» и «Звездопад», и мы потом спели – под аккомпанемент Пахмутовой, под восторженный рев всего лагеря. Чтоб через несколько дней эти песни триумфально ворвались в телерадиоэфир от Москвы до самых до окраин. Какая эпоха, такие и песни:
– Ничем орлят не испугать,
Орлята учатся летать!
НО ЭПОХА и ее система воспитания отнюдь не сводились к пропаганде героики в экстремальных обстоятельствах. Она развивала, подчас казенно, подчас примитивно, но большей частью действенно, культ благородного и просто хорошего поступка в быту. И речь не о том только, чтобы помочь старушке улицу перейти. Многие из нас подпадали под обаяние этого культа (правда, не до такой степени, как тот бедолага-злоумышленник). Наш школьный комитет комсомола без труда сагитировал сверстников на колку дров во дворах одиноких пожилых людей. Мы охотно записались в ЮДМ – отряд юных друзей милиции (а вот, например, в Амурской области, куда я попаду по распределению после университета, развита была система ЮДП – юных друзей пограничников). Мы что еще учудили – организовали передвижную библиотеку для работников фермы, взял книгу – через неделю за ней придем, предложим новые. Брали, меняли (спрашиваю попутно: во многих ли домах сегодня книжка «работает»?) Песня, кстати, была, вспомните: «И весь наш район в Алешу влюблен, Алеша у нас книгоноша».
Ну не подвигу, а поступку уж точно было место. И время. В Зенкуле нашего Паутовского совхоза одна девчонка подбила весь класс остаться после школы работать на ферме, и эта ферма прогремела на всю область, а инициаторша стала делегатом съезда комсомола. Не впечатляет, не убедительно? Фи для нынешнего времени? Так для нынешнего времени и поступок молодого строителя БАМа Виктора Колотовкина ненормальным покажется – он, получив ключи от новенькой квартиры в Тынде, тут же передал их (вот просто так – взял и отдал) старшему товарищу, Володе Будному, узнав, что к тому выехало, заявив срочной телеграммой, все семейство, а в семействе семь детей.
Что-нибудь подобное в наше сегодняшнее время наблюдаете?
Летчик-космонавт Валентин Лебедев, побывав на БАМе в бригаде лесорубов Володи Степанищева, во всеуслышание заявил, что будет ежегодно свой отпуск посвящать работе здесь, в тайге, в зоне вечной мерзлоты (не на «югах»). И ведь сделал так – ну чего, скажите, ему, обогретому всенародной славой, не хватало? Чего «чего-то важного»?
Многие из нас познали толк в погоне «за туманом и за запахом тайги». Мой однокурсник Александр Скорынин, оставив одну из лучших молодежных газет страны, уехал в дальневосточную газету. Все мечтал, признался, найти героя для очерка с названием «Где-то далеко есть белый сад». О, замудрил. Но я помог ему, предложив кандидатуру знакомого … кочегара, который неожиданно для семьи, друзей и коллег бросил благополучную преподавательскую работу и взялся за кисти и мольберт, благо график работы у топки давал на это время. В никуда фактически ушел. Без каких-либо просматриваемых перспектив. Большим художником в итоге не стал, но личного дискомфорта уже никогда не ощущал. Что же до друга моего, тот тоже нашел свой «белый сад», оставив вскоре после публикации очерка журналистику и подавшись на БАМ, в экспедицию знаменитого изыскателя Александра Побожего. Туда, где багульник на сопках цветет.
МОЯ ЭПОХА, как и эпохи предшествующих пятилеток, особенно громко заявила о себе ударными комсомольскими стройками союзного и регионального значения. Сразу оговорюсь: здесь, как и вообще в окружавшей нас действительности, довелось видеть и наносное, ложно-пафосное, а то и откровенный бардак, о чем мы, провинциальные журналисты, тогда писали, ведя, например, скрупулезный счет кубометрам отсыпанного в тело насыпи БАМа грунта, критиковали отстающие строительно-монтажные тресты, управления и
ГОРЕМы (спрячьте улыбки, речь о головных ремонтно-восстановительных поездах). Не все выдерживали многолетний быт в бараках и вагончиках, тяжелую и зачастую рутинную, не престижную работу.
Даже на первой для себя «громкой» и чистенькой стройке, на Эстонской ГРЭС, довелось испытать прелести неподготовленного «фронта работ», из-за чего мы, бойцы сводного уральского студенческого отряда и, как выяснится позднее, по совместительству оккупанты (по словам европеизировавшихся прибалтов), – мы вынуждены были бетонировать подвалы и площадки для сушки белья (диковинка для абсолютного большинства городов, в том числе и Омска). Что уж говорить о Байкало-Амурской магистрали, рельсы коей предстояло проложить на трех с лишним тысячах километров, когда не было еще железнодорожной нитки Бам – Тында, связавшей Транссиб с будущим
БАМом. Когда не было планируемых 60 городов и поселков. Когда даже никаких дорог не было! Когда строительные отряды республик, краев и областей и батальоны воинов-железнодорожников добирались на место дислокации кто как, но – все как один – исключительно в экстремальных условиях.
Это в числе других с лихвой испытали, пройдя сотни километров, члены экспедиции Омского института инженеров железнодорожного транспорта – пожалуй, одной из самых экзотичных экспедиций, она составляла геоэлектрический портрет трассы с целью защиты будущих энерголиний от гроз и других электропомех!
Что пережил, что прошел тот же Володя Будный, работая в самой «головке» хозяйственного наступления на вековечную тайгу? Жилье его многодетной семье в конце концов, кстати, дали, соединив две квартиры в одну! Что прошел бригадир Юра Бочаров, наотрез и неизменно отказывавшийся перейти на руководящую должность, как это сделал, к нашему общему сожалению, Володя Мучицын, комиссар того самого первого отряда, что отправился в 1974-м на БАМ прямо со съезда комсомола? Пройдут годы, и Бочаров после укладки «золотого звена» появится у нас в редакции с форсом, иронично задрав нос и хлопнув по лацкану своего пиджака, где вполне себе гармонично разместилась Звезда Героя. Мов так и було! Звезду Героя секретарь ЦК КПСС Долгих вручил и Будному. И еще десятку тех моих современников, с кем свела журналистская стезя и за чьей судьбой неизменно следил.
Повезло, считаю, мне. Исписав многие тысячи критических строк, отчего, согласно профессиональной шутке, руки по локоть были в крови чинодралов и хапуг, я неизмеримо больше строк посвятил рассказу о людях совсем иного склада. Будь это на буровой на Сахалине, где я три недели поработал бок о бок в бригаде Алексея Мончика, враз как-то посеревшего в тот день, когда бурение пришлось свернуть, нефти в этом месте не оказалось. Много симпатичных людей узнал на строительстве оренбуржских газзаводов, где готовил (вместе с однокурсником Андреем Альтовым) первые номера многотиражки. И еще более – на стройплощадке крупнейшей в мире домны №6 в Нижнем Тагиле, когда редакция доверила мне, студенту еще, должность исполняющего обязанности заведующего отделом строительства в «Тагильском рабочем». Или на Зейской ГЭС – первенце дальневосточной гидроэнергетики, а затем и Бурейской ГЭС, куда перебрался в составе команды начальника стройки Героя Социалистического труда Алексея Шохина мой большой дружок, начальник комсомольского штаба Женя Ханхалаев.
ПОВТОРЯЮ: по-вез-ло. А с другой стороны – может, сам все это искал? Никто ведь меня не заставлял распределяться после вуза на Дальний Восток. И на таежной буровой я застрял, благополучно заваливая программу поездки, по своему хотению. Да и не являясь комсомольским функционером, я не сильно-то брыкался, увязая то и дело, начиная со школы, в комсомольской работе. То в качестве председателя студенческого научного общества, то в ипостаси председателя областного совета творческой молодежи (премии Амурского комсомола, дискуссии в закрепленном за нами кафе «Багульник», творческие семинары и проч.).
Один бывший партфункционер, а ныне из продвинутых, не так давно публично заявил, что я безнадежно «ушиблен социализмом». Не возражаю. С одним, но весомым примечанием: скучно мне не было.
Публикуемые по случаю юбилея комсомола фрагменты – из моих публикаций семидесятых годов. Выбрать было тяжело. И кромсать тексты – тяжело. Да и читая, с высоты сегодняшнего профессионального опыта, иронично улыбаюсь, сейчас бы сделал по-другому. Но строки дороги – хотя это не литература, тщательно выделанная, и это только небольшие штрихи к коллективному портрету моего поколения, – они, надеюсь, передают и донесут до читателя, оживят в памяти настроения той эпохи.
Лично видел, лично слышал. Лично ощущал.
Адам ПОГАРСКИЙ.
