Марьяновка. Поезда стоят здесь недолго, и что увидит путешественник, который едет по Транссибу? Он не увидит старый поезд, водонапорную башню и маленькое здание краеведческого музея. Может быть, вдалеке разглядит высокий обелиск с тремя черными фигурами…
Установление Советской власти в Омске
26 октября 1917 года (или, по новому стилю, 8 ноября) в Омск пришла весть из Петрограда. Временное правительство пало. Большевики только что провозгласили власть Советов. Рабочие в городе восприняли эту новость с восторгом. Чего нельзя было сказать о чиновниках, офицерах и депутатах Омского совета. Эсеры, меньшевики-оборонцы и кадеты окрестили события в столице «безумным бунтом». Они понимали: их власти придет конец, если сибиряки поддержат революцию.
Еще раньше, в сентябре, кадеты и эсеры сформировали так называемый «Союз спасения отечества, свободы и порядка». К началу октября эта организация объединяла все контрреволюционные силы города: генералов, юнкеров из школы прапорщиков, чиновников, купцов, промышленников… Они хотели только одного: разделаться с большевиками. И ради этого налаживали контакты со своими единомышленниками по всей Сибири и Зауралью. В Омск шли поезда с контрабандным оружием. В начале октября железнодорожники задержали вагон из Челябинска с надписью «капуста и железные кровати». Внутри оказались револьверы, винтовки и пулеметы. Ими должны были снабдить юнкеров. Досталось же это оружие красногвардейским отрядам.
Едва узнав о победе большевиков в Петрограде, трудящиеся железной дороги призвали «вооружить рабочих г. Омска, дабы <…> немедленно они могли выйти на улицу с оружием на защиту интересов революции». 1 ноября, спустя шесть дней после победы Октябрьской революции, воспитанники школы прапорщиков выступили в открытую.
Юнкера заняли Омскую крепость, склад 19-го Сибирского запасного полка и штаб Западно-Сибирского округа. Планировалось, что после этого войска в городе перейдут под их контроль. Однако мятежники просчитались. Солдаты и казаки отказались подчиняться их приказам. Крепость из оплота превратилась в ловушку: со всех концов Омска к ней подошли вооруженные рабочие. Юнкера оказались окружены. Им не осталось ничего кроме как сложить оружие и сдаться. Вместо уничтожения большевиков мятеж ускорил их победу.
В самом конце ноября новый Совет провел свое первое заседание. И уже на нем провозгласил в городе Советскую власть. Волна Октябрьской революции наконец дошла до Омска.
2 декабря 1917 года в здании военного собрания (в доме №12 по сегодняшней Партизанской улице) открылся III Западно-Сибирский съезд Советов. Руководил им Николай Яковлев – создатель Томского военно-социалистического союза, близкий друг Ленина и Крупской. Последняя отзывалась о нем как о «твердокаменном, надежном большевике». Неудивительно, что именно этому человеку выпала честь возглавить съезд, который провозгласил установление Советской власти по всей Западной Сибири.
Чехословацкий легион
У эсеро-кадетского подполья не было достаточно сил, чтобы свергнуть новое правительство. Тем более что в декабре омские большевики создали революционный трибунал и следственную комиссию, которым поручили борьбу с многочисленными заговорщиками. Но больше опасаться стоило других. Тех, кто вряд ли когда-нибудь оказался бы в России и ввязался в ход революции, если бы не Первая мировая война. Бойцов Чехословацкого корпуса.
Чехословацкие легионеры в это время были на пути во Владивосток. Там они должны были пересесть на корабли и отплыть во Францию, на Западный фронт.
Казалось, чехословацкая угроза ликвидирована. Причем ликвидирована малой кровью. Погиб всего один человек: пленный австрийский солдат Иоганн Малик, которого чехи закололи штыками под Челябинском. Жертвы, пожалуй, могли ограничиться этим несчастным. Однако новость об инциденте дошла до немецкого посольства. Германия тут же воспользовалась ею, чтобы не пустить уже сорокатысячный корпус во Францию. Она убедила советское правительство найти и наказать убийц. Нескольких чехов арестовали. Легионеры ответили на это мятежом. 17 мая 1918 года они захватили городской арсенал и разоружили местных красногвардейцев. Восемь дней спустя перепуганный этой новостью Троцкий приказал немедленно изъять оружие у всех чехов, по всей территории страны. «Каждый чехословак, который будет найден вооруженным по линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте. Каждый эшелон, в котором окажется хоть один вооруженный, должен быть выгружен из вагонов и заключен в лагерь», – говорилось в приказе.
Чехословаки восприняли это как объявление войны. В считанные дни они заняли Челябинск, Петропавловск, Курган, Новониколаевск… Омск оказался окружен. С запада, из Челябинска, к нему подходила группа подполковника Войцеховского и поручика Сыровы. С востока, из Новониколаевска, на город двинулись легионеры Радолы Гайды. Утром 25 мая чешский эшелон подошел к Куломзино. Навстречу ему выступили чекисты и потребовали немедленно сдать оружие. Легионеры отказались. Два поезда – штабной и принадлежащий Второму батальону корпуса – отступили на запад, к Марьяновке. Самый опасный враг Советской власти оказался меньше чем в пятидесяти километрах от Омска. И что еще хуже, с юга на помощь ему спешили белоказачьи отряды атамана Бориса Анненкова.
Анненков и казаки
Среди сибирских казаков в то время не было единства. Еще в самом начале Февральской революции они разделились на сторонников перемен и их противников. После октябрьских событий этот раскол усилился. Находились и такие, кто ухитрялся поддерживать обе стороны, лавировать между большевиками и их противниками. Одним из них был есаул Борис Анненков.
Он не разбирался в политике. Ему казалось, что Учредительное Собрание, созыва которого в первые дни Февраля требовали все антимонархические силы, должно выбрать нового царя. Естественно, Анненкову не было особого дела до революции. Он мечтал только об одном: покрыть себя славой. Какое-то время ему это удавалось. Однако уже в декабре комитет разглядел его истинное лицо и сослал офицера в Омск за контрреволюционность. Прибыв в Сибирь, есаул отказался сдать оружие местным властям и с боем отошел в неподконтрольные власти казачьи станицы, а после – в Киргизскую степь.
По словам сослуживцев, катаясь в диких степях на автомобиле, Анненков любил переехать то кошку, то собаку, то, как он сам выражался, «какого-нибудь киргизенка». После возвращения в Россию в марте 1918 года он не оставил своих садистских наклонностей. Наоборот, они только выросли. Теперь охота шла не на кошек и собак, а на людей. Теперь уже не есаул, а атаман Сибирского казачьего войска ездил по селам и искал крестьян, которые симпатизировали большевикам. Если кого-то находили, то пороли до полусмерти, расстреливали, забивали штыками. «Делали что хотели, забирали, палили, насмехались над женщинами и девушками, насиловали от 10 лет и старше <…> Моего мужа взяли в город и изрубили, отрезали нос и язык, вырезали глаза, отрубили полголовы. Мы нашли его уже закопанным», – вспоминала потом одна из уцелевших жительниц села Черный Дол, которое анненковцы в августе 1918 года сожгли дотла. «С нами Бог и атаман Анненков, руби направо и налево!» – таким был их главный клич. Очевидец расправы Блохин вспоминал, что у крестьян живьем срезали кожу со спины, а некоторых разрывали конями. Даже белогвардейцы, узнав об этих зверствах, приходили в ужас и наотрез отказывались служить у Анненкова.
Девять лет спустя Военная коллегия Верховного суда СССР припомнила атаману бойню в Черном Доле и другие его преступления… В итоге Анненкова расстреляют. Но пока, в мае 1918 году, банды кровавого атамана приближались к Марьяновке.
Владимир ЕСЬКИН.
(Окончание в следующем номере)
