50 лет назад во время учебно-тренировочного полета трагически погибли летчик-космонавт СССР, первый космонавт Земли, Герой Советского Союза Ю.А. Гагарин и инженер-полковник, военный летчик, Герой Советского Союза В.С. Серегин.
Нет Гагарина.
Ночью мне позвонили, чтобы срочно приехал в редакцию. Голос у редактора был таким, что я сразу понял: что-то случилось. Бегом в машину. Бегом по лестнице, по пустынному коридору в редакции. Газета вышла, но все, кто дежурил ночью, не расходились. Редактор слушал кого-то по телефону.
– Нет. Никакой надежды. Погиб, – сказал он, положив трубку.
Сбивчивые вопросы: как? что? где? Может, ошибка? Потом мы молча и тупо глядим на большие часы и, кажется, начинаем замечать, как движется большая черная стрелка... А утром, включив в машине приемник, я услышал подтверждение вести, в которую так не хотелось поверить.
Семь лет назад вот так же в машине утром я узнал имя: Гагарин. Вдоль дороги тогда стояли толпы людей, они просили остановить машину и открыть дверцу – все хотели услышать: что там совершил парень, родившийся в Гжатске? И вот опять весеннее утро, десять часов. И опять имя: Гагарин. И просьба подождать минутку, погромче включить приемник. И вопросы: как? что? где?
В один час в каждом доме стало известно, что нет Гагарина. Люди знают: жизнь состоит не из одних только хороших вестей. Но Гагарин... невозможно поверить.
И вот уже гора телеграмм на редакционных столах, музыка, от которой сжимается сердце. Суетня воробьев в лужах, пение скворцов, которые только что прилетели в Москву, кажутся неуместными. Нет дома в стране, где бы не вздохнули, не всплакнули сегодня. Ушедший от нас человек был частицей чего-то большого, что нас объединяет.
Он был русским человеком. И каждый русский гордился, видя в нем лучшие черты своей нации. Но он был сыном всех людей. Грузин, латыш, француз, араб, узбек одинаково гордились им потому, что он был Человек и представлял все человечество, делая первый шаг в неизвестное. Мы, живущие в СССР, имели право на особую гордость – он был советским человеком, соединяя в своем имени лучшие качества советского человека. По сложным законам познания мир, вглядываясь в его лицо, по-настоящему хорошо разглядел всех нас. Разглядел и лучше понял. За его улыбкой стоял дух народа. За его делом стояло дело народное. Вот почему имя Гагарина в один час покорило планету. И по той же причине нет на Земле дома, где бы не разделяли сегодня горечь нашей утраты.
Дело его жизни... Об этом так много сказано, что нет нужды повторять, как прошел его звездный час утром 12 апреля 1961 года, как многое стало понятным с этого часа и как много стало возможным с этого часа. Плывут корабли по Атлантике. Много славного было на суровой морской дороге за пятьсот лет, но мы, говоря об Америке, всегда вспоминаем Колумба, открывшего новую землю. Такое же место в истории уготовлено и Гагарину. Люди привыкнут к тому, что эти имена будут стоять рядом: Колумб, Магеллан, Гагарин...
Сегодня именем Гагарина мы назовем новые улицы, назовем, наверное, хороший, достойный этого имени город, мы поставим Гагарину памятник из самых долговечных металлов – это для тех, кто будет жить завтра. А мы вчера еще знали его живым. Знали, как он говорит, улыбается. Кто-то в последний раз видел, как он надевал шлем, садясь в самолет. Жена помнит его последнее слово. Кто-то вчера получил письмо от него, а кому-то почта, возможно, еще несет его письма.
Он был хорошим человеком. Я видел его множество раз, знал достаточно близко. Я помню, как худенький майор сбежал к нам по деревянным ступеням в домике над Волгой на другой день после приземления; помню, с какой радостью и удивлением рассматривал майор первые снимки в газете.
Семь лет славы не изменили Гагарина. О трудностях, какие выпали на его долю, не все и догадывались. Работа, семья, учеба и внимание людей – жадное, ненасытное, порой изнуряющее. Гагарин нес эту ношу с честью и достоинством настоящего человека и коммуниста. Не на все просьбы и пожелания он мог ответить «да». Он отвечал и «нет», в том числе и нам, журналистам. Но делал это с предельным тактом и добротой. Он умел одинаково хорошо говорить и с английской королевой, и со старухой крестьянкой, которая, помню, узнала его на дороге под Ярославлем и, крестясь, подошла «поглядеть на Гагарина». Очень ему помогала в этом открытая улыбка сердечного русского человека. Наблюдая его, я всегда думал, какой безошибочный выбор сделан в апреле 1961-го!
Всем нам Гагарин дорог еще и потому, что тридцать с небольшим лет его жизни – это частица нашей общей судьбы. Это детство с недоеданием, латаными штанами и учением при керосиновой лампе. Это юность после войны с кипением работ и комсомольских страстей. Это зрелость, когда убеждения позволяют человеку назвать себя коммунистом. В Гагарине мы видели своего человека. Этим объясняется глубина наших симпатий с того дня, как мы услышали его имя, и глубина нашей скорби, когда мы с непокрытыми головами стоим у свежей могилы.
Авиационная катастрофа... Гагарин, узнавший риск и опасности семь лет назад, вернулся к нам невредимым. Что может случиться с ним на земле или чуть выше ее? Так, наверное, думали многие, так, возможно, думал и сам Гагарин. И, возможно, поэтому есть сегодня какое-то ощущение нашей вины: а может, не уберегли? Но ведь даже просто на скользкой улице может кончиться жизнь человека. А кто из нас остается в гололед дома? От жизни не отгородишься. Мужчина не может позволить обложить себя пуховиками опеки, как бы ни дорога была его жизнь для других. Гагарин тем более хотел оставаться Гагариным. И с этим нельзя было не считаться. Он постоянно летал, тренировался, говорил о новых полетах. Можно ли было запретить ему это?
Великая потеря. Но как во время войны гибель друзей вселяла в нас силу, так и сегодня печаль не остановит движения вперед.
Да будет светиться вечно и служить нам примером славное имя: ЮРИЙ ГАГАРИН.
Василий ПЕСКОВ.
«Комсомольская правда»,
28 марта 1968 года.
