Окончание. Начало в №3.
Наступил понедельник. Егора провожал до железнодорожного вокзала Семен Иванович. Через неделю парень добрался до Евгащино. Сойдя с парохода, встретил знакомых женщин, обрадовался.
– Егорушка, садись на любую телегу. Мы тебя довезем до дома, – говорили односельчанки. Они привозили из Поречья свеженамолоченную рожь. Когда паром причалил к берегу, хорошо обученные старые быки сошли на землю, остановились. Женщины взялись за пеньковые вожжи, кнуты. Обоз тронулся по луговой дороге. Перед деревней Алексеевка у небольшого парома обоз остановился. Половина пути была пройдена. Пятнадцать километров были позади. Старый паромщик длинный обоз перевез за два раза: входили на платформу три повозки. За деревней женщины распрягли быков, накрыли телегу мешками, где сидел Егор, выложили из холщовых сумок пироги с грибами, капустой. Американскую тушенку и белорусские яблоки ели с удовольствием.
Уставшие быки шли медленно, часто останавливались. В Поречье обоз прибыл поздно вечером. Женщины хотели Егора довести до Кавазы – он отказался. Три километра быстро прошел. У родника остановился, попил воды. Увидел за поворотом свет в родном окне. Залаял пес:
– Дружок, забыл меня, что ли? На голос с криком «сынок» бросилась мать. Егор еле устоял на костылях. Сел на скамейку.
– Пол холодный. Я тебе шерстяные носки надену, – мать встала перед ним на колени. Сын молчал. Увидев, что нет ступни, заплакала. Обняла, прошептав: «Слава богу, что живой». От радости не знала что поставить на стол. Принесла картошку, ржаной хлеб, крынку молока, грузди соленые из погреба достала. Егор положил на стол яблоки, открыл банку с говяжьей тушенкой. На железной печке закипел морковный чай. Ужин длился до утра, пока не пришел бригадир дядя Яша с подвязанной рукой.
– Я хотел тебя, Матрена, послать лен мять, а раз такое дело, сходи на склад, получи рыжиковое масло, вчера сбили. Сегодня отдыхай, а тебя, Егор, с возвращением. Отдохнешь, будешь ремонтировать колхозные сбруи?
– Буду! Несите хоть сейчас.
Молва, что Егор вернулся домой, быстро разнеслась по деревне. Дед Захар в хату Богатыревых пришел после обеда. Внимательно посмотрел на медали Егора, крепко обнял за плечи.
– Молодец. А ты, Матрена, не плачь: парню повезло, радоваться надо. Главная деталь в ногах – коленки. Ступню деревянную сделаем. Сошьем сапоги. Кожа у меня есть. Ходить будет без костылей. В Новый год плясать будет. Ты, Егор, воевал, а мы всю войну без выходных, днем и ночью работали. Сегодня отдохнем. Завтра начнем делать протез, – сказал Захар, вытаскивая из кармана фуфайки бутылку самогонки. Налил в кружки первача, предложил выпить за Победу. Веселое застолье вместе с соседями продолжалось до позднего вечера. Утром Егор написал Насте письмо. Зашел в кузницу. Дед Захар показал разный материал, из которого будет делать протез. Он получился не сразу. Много раз его переделывали, меняли крепление. Через месяц Егор встал на него и начал работать в кузнице.
На праздник Великого Октября пришло от Насти письмо. Никто не поверил, что городская девушка бросит все и поедет в далекую, сибирскую деревню. Дед Захар поддержал желание Егора жениться. Сшил ему яловые сапоги и поехал вместе в Минск сватом.
– За такого парня любая девушка пойдет замуж, – подъезжая к Минску, сказал Захар Матрене! И привезли из Минска в Сибирь невесту. Свекровь со снохой ладили. Матрена Настеньку доченькой называла. Трудная послевоенная деревенская жизнь Настю не испугала. Не гнушалась работы. Свекровь научила ее готовить, прясть, ткать тонкие льняные холсты, вязать, шить одежду, ухаживать за скотиной. Настя научилась доить корову, пошла в колхоз на ферму работать дояркой. Колхоз помог молодым построить дом. Правление позволило Насте выбрать себе корову бесплатно.
Деревни оживали. Вскоре в домах появились электрический свет, проводное радио. Когда к власти пришел Маленков, с крестьян списали огромные долги, отменили все налоги. Жизнь налаживалась. Дворы полнились разной живностью. Ручные сепараторы меняли на электрические. В домах появились телевизоры, стиральные машины, электрические плитки, чайники. Один киловатт электроэнергии стоил две копейки. Учились, лечились селяне бесплатно. Егор с Настей вырастили двух сыновей. Они стали военными летчиками, их дочь – заслуженный учитель.
В начале горбачевской перестройки родители Насти заболели. Егор с Настей вскоре похоронили их, да так и остались в Минске. Матрена тоже переехала к ним.
…Прошло много лет. Распался Советский Союз. Но тоска по малой родине не давала Егору покоя, и однажды он вместе с Настей отправился в дальнюю дорогу на своей легковой машине. Через неделю пути, 9 мая, они были в Евгащино. Егор долго ходил по обезлюдевшему разоренному селу, искал знакомых. Называл их имена, фамилии. «Милок, их давно похоронили, – сообщила незнакомая старушка. – Парома у нас сейчас тоже нет». Вернувшись в Большеречье, перебрались через Иртыш. До Кавазы оставалось девяносто километров.
Егор медленно вел машину по разбитой дороге, как будто шел в далеком сорок пятом по Белоруссии. От знакомых, когдато красивых деревень и сел остались одни названия. Подъезжая к Кавазе, почувствовал сильный запах гари. У родника остановил машину, увидел с левой стороны, где был заповедник, как дымились, словно печные трубы, сосновые пни. От Кавазы на бывших усадьбах кое-где остались кустарники. Лишь столбы, без проводов, будто непокоренные солдаты, стояли вдоль бывшей улицы. Отыскав свое поместье, Егор обнял белый куст черемухи, росший когда-то под окном.
– Сдаемся без боя, – прошептал глухо, сквозь слезы, поднимаясь с колен.
Александр ШПИЛЕВСКИЙ.
с. Красный Яр.
Большереченский район.
