На днях я разговаривал со своей бывшей учительницей из Борисовской средней школы Антониной Михайловной Малаховой. О! Она была удивлена и так меня благодарила за то, что я ее еще помню. Да, учителей своих помню. Довольно энергичная и разговорчивая она была. Мне «спасибо» сказала, что не забыл ее, из учителей так называемого брошенного ныне поколения «тридцатых».
Биография моя проста, как и жизнь. Антонина Михайловна меня обо всем и всех спрашивала: об одноклассниках в основном. Я окончил Борисовскую среднюю школу в 1955 году, куда один ходил три года за 20 километров. Зимой бегал на лыжах, весной и осенью ездил на велосипеде, а в непролазную грязь шел пешком.
Когда директор школы Дора Яковлевна Таланова вручала нам, выпускникам, аттестаты зрелости, меня она вызвала с такими словами: «А сейчас вручаю аттестат зрелости нашему школьному партизану. Он три года в снег и зной, в дождик проливной один ходил из деревни I-Комиссаровское в нашу Борисовскую школу. Лишь раз пропустил занятия, т.к. был страшный мороз, и он чуть не замерз на дороге, благо его нашел дядя, который работал конюхом на Комсомольском отделении и притащил полуживого племянника в свою теплую хату, отогрел, оттер, накормил. И это истинная правда!»
Да, такое не забывается. И я помню тот случай. Для меня Дора Яковлевна была второй матерью. Я не стесняюсь этих слов. Учителя мои были и родителями, и наставниками. Моим первым учителем в деревне Терновке был Георгий Авдеевич Лопатин. Семья наша жила на хуторе. Он стоял в трех километрах от школы. Георгий Авдеевич высоко над школой поднимал флагшток с красной тканью, что-то наподобие флага. И мы знали, что пора идти в школу. Нас было много детей на этом хуторе. Но мы никогда не опаздывали на уроки.
Георгий Авдеевич был фронтовиком. Он часто собирал в школе родителей и нас вместе с ними. Помню, как он лихо отплясывал чечетку и нас учил этому.
Стукнуло мне почти 20 лет, когда получал аттестат. Нам всем было далеко за 17, мы были переростки, в основном росли без отцов. Но среднюю школу в 1955 году нас закончивало 49 человек. Да – 49! У меня были отличные друзья – Степа Махно, Борис Шумейко, Николай Двухжилов, Владимир Малый, Евгений Стряпонов. Потом я со своими одноклассниками служил на флоте, учился в пединституте, работал в селах. Мы встречались довольно часто: вспоминали учителей, институтских преподавателей. Особенно памятны встречи во время службы в армии: Сахалин, г. Корсаков, Владивосток, Совгавань… Где мы только не были! Везде были нужны, востребованы. Стали учителями, агрономами, инженерами, директорами совхозов, председателями колхозов.
Забавный был случай: попал я как-то в совхоз «Комсомольский», что граничил с Полтавкой. Мне надо было видеть директора совхоза. Захожу в кабинет: за столом сидит такой представительный мужчина. Еле узнал в нем своего школьного друга, своего сослуживца на острове Русский. А служили мы там, на Тихом океане, кто в моряках, кто в солдатах. Поздоровались, я спрашиваю: «А ты узнал меня?». В ответ: «А как же я не узнаю своего школьного друга, своего флотского друга, своего сокурсника по институту!»
Больно вспоминать тех, кого уже нет. Верно гласит русская народная мудрость: «Три горя есть у человека: старость, смерть и плохие дети. Старость неумолима, смерть неотвратима, а плохие дети – это мы сами, как мы воспитали их, то нам и пожинать». Верные слова, умнее не скажешь. И вот нам уже за 80. Жаль, что мало кто дотягивал до этой отметки, но кому сколько отведено, тому столько и пожинать.
Все мои учителя-мужчины были фронтовиками, имели ранения: хромали и ходили с костылями. Другие плохо видели, т.к. перенесли тяжелые ранения в голову. Особенно запомнил я физрука Василия Афанасьевича Бешенюка, историка Павла Яковлевича Ливинюка. Историк порой покидал класс, стоя за дверью, превозмогал боль, а мы тихо сидели за партами, уткнувшись в учебники.
Географию преподавал фронтовик Константин Маслов (не помню отчества). Вроде Степанович. Да, – Степанович. Он тоже никогда не показывал, как мучает его боль от ран.
Иосиф Михайлович Черкашенко учил меня в Комиссаровской школе. Он чаще всех рассказывал нам о войне, о своих боях. Однажды упросили его показать следы от ранений. Он, страшно стесняясь, снял рубашку и говорит: «Вот смотрите, дети, что такое раны. Их легко было получить, а сейчас невыносимо переносить».
В конце 90-х годов я работал с фронтовиками Павлом Емельяновичем Смешливым и Иваном Григорьевичем Гайдамаком в Максимовской средней школе. Павел Емельянович тоже страдал от ран. Однажды в сенокосную пору мы с ним валили литовками траву на сено: жара стоит, пот с нас льется. Как в парилке вроде мы. Я голый по пояс, а он никогда не раздевался, даже в баню ходить вместе со всеми стеснялся. Ему и говорю: «Раздевайтесь, Павел Емельянович, очень жарко ведь. Почему вы не сбросите рубашку?» А он мне ответил: «Не хочу, Алексеевич, чтобы ты увидел мои грудь, живот, руки. Изрыты осколками и пулями. Не могу я это переносить, потому и не раздеваюсь». Довелось все же увидеть… Израненное тело фронтовика я запомнил на всю жизнь.
Алексей ЗАГОРУЙКО,
бывший учитель.
