Почти 60 лет назад из европейской части России в Сибирь прибыла группа молодых учителей – они хотели строить будущее, сеять вечное… Среди них была и юная Нина Григорьевна Ткачева, выучившая затем не одно поколение омичей
– Недавно вахтера у подъезда предупредила, что ко мне ребята всем классом придут. Он их увидел и растерялся: это ж бабки-дедки, – смеется Нина Григорьевна. – А что сделаешь – 46 лет в школе, 17 лет на пенсии, а первые ученики-то и постарше меня были…
Выпускница Курского педагогического института прибыла в Сибирь с крошечным чемоданчиком. Любимые книжки, юбка, перелицованная из бабушкиной, штапельное платьице, вышитое своими руками – вот и все имущество. В туфельках горожанка бегала до самого снега, пока в колхозе не догадались скатать для нее валенки. Тоненькое пальтишко перетягивала шаленкой – квартирная хозяйка пожалела девушку. Только в каникулы Нине удалось купить коричневую китайскую шубу – не бог весть какой красоты, зато теплую.
– Так ведь не было ничего. Сами живы, и то слава богу… – вздыхает Нина Григорьевна.
В первые же дни войны родительский дом во Льгове Курской области накрыло бомбой. Отец к тому времени уже был на фронте – попал на крейсер, обеспечивающий ленинградскую Дорогу жизни. Нина с мамой гостили у бабушки под Белгородом – в Прохоровке. Так там и остались вместе с другими родными, тоже потерявшими кров и дом. Зимой четверо ребятишек все больше сидели на печке: не в чем выйти, да и незачем – надо силы экономить.
– Бабушка нас спасла, – вспоминает Нина Григорьевна, – у нее сарай был двухслойный, она между досками зерно засыпала, спрятала от всех. Утром запарит чугунок, черпак даст – наша еда на день. Урожая-то не было – сначала наши отступали по полям, огородам. Потом немцы пришли, все забирали, что видели. А люди голодали. Идет мимо дома сосед, ногами шаркает, и вдруг упадет – умер. Однажды фельдфебель у кого-то гуся отобрал, бабушку смолить заставил. А солома горит, подпалила она его. Он ее этим гусем чуть не убил, так бил, так бил…
Освободили Прохоровку в начале июля 1943-го после самого грандиозного танкового сражения за всю историю Великой Отечественной войны. Неделю не утихал гул снарядов, светло было и днем, и ночью – «хоть иголки собирай». А через год Нина с другими ребятишками уже села за парту. Первоклашкам было и по 7, и по 10 лет – война устроила им жуткие каникулы. Писали на коричневой оберточной бумаге, в которой немцы сбрасывали своим сухой паек. Собирали по полям, разглаживали. Благо, к тому времени уродилась свекла – каждый день терли ее на чернила. Учиться очень хотелось: соскучились по нормальной жизни. Через выбитые взрывной волной окна гуляли сквозняки, но школа означала мир.
Путь первого послевоенного школьного выпуска был предопределен – стране не хватало врачей и учителей. Обком партии обратился к комсомольцам по радио: помогайте, ребята! Нина поехала в Курск, решительно зашла в мединститут и … тут же выскочила обратно. В холле висели анатомические плакаты: оголенные мышцы, органы в разрезе… В педагогическом, впрочем, «анатомии» тоже хватало – фронтовиков-инвалидов принимали вне конкурса. Правда, математики, ради которой Нина приехала в педагогический, даже бравые офицеры опасались. Курск лежал в руинах, половина учебного корпуса была разрушена, на вокзале то и дело обнаруживали старые мины… Но жизнь брала свое – грызли «гранит науки», бегали на танцы, меняясь нарядами, делили картошку на десятерых в общежитских комнатах, раньше служивших курсантам.
И в Сибирь ехали весело – покорители! Дюжину вагонов с молодыми специалистами на Казанском вокзале провожали цветами и духовым оркестром. Родные переживали: «Там же ссыльные да медведи». А Нина ехала строить новую жизнь.
– Папа мой приехал погостить в 64 году – как раз Омск получил звание «Город-сад». Июнь, жара… И он из вагона выходит – в ушанке, телогрейке, сапогах! А у нас от вокзала – два ряда цветущих клумб во всю длину площади.
На первом же уроке в школе Первомайского совхоза молодая учительница … подралась. Сов-хоз в самом деле оказался местом ссыльных, шестиклассники – вполне уже крепкие сибирские парни, много работающие физически, – приняли юную учительницу скептически. Решили испытать. Чтобы ни говорила, как бы ни взывала к совести, гудели, поглядывая на заводилу – рослого рыжего юношу. У Нины Григорьевны уже тряслись руки, а он только ухмылялся, довольный.
– Подошла к нему, взяла за пуговицу – хотела сказать что-нибудь потихоньку, а он испугался, дернулся, я автоматически в рубашку ему вцепилась… И тянем друг друга в разные стороны. Он заплакал, я опомнилась. Выбегаю из класса, а на пороге завуч: «Молодец, боевое крещение, будешь работать!» Потом уже подружились с ним, хороший, умный парень, с характером. Но больше никто не шумел…
Дети быстро поняли, как заслужить уважение строгой учительницы: надо было только полюбить математику.
– Как можно жить без математики? – удивляется Нина Григорьевна. – Человек ведь в этот мир пришел для созидания. А что можно создать, не умея думать? Математика ум в порядок приводит, прав Ломоносов.
Окончательно сердца старшеклассников городская учительница покорила, когда директор школы послал ее вместе с ними «трелевать лес».
– А я ведь и в лесу-то никогда не была раньше. Но стараюсь, делаю, что они мне велят. Мальчишки посмотрели, пожалели, говорят: вы, Нина Григорьевна, вон на тот холмик встаньте и следите, чтобы лесина не упала. Так я и стояла по стойке «смирно» до вечера. Потом уж лет через десять с ними увиделась на встрече выпускников, вместе хохотали…
Через пару лет Нина Григорьевна вышла замуж… за своего ученика. Правда, он был учеником вечерней школы, работал зубным техником и очень хотел стать врачом. Стал: хотя химию в вечерней школе не проходили, учительница занималась с желающими – тогда это называлось взаимопомощью. Вся вечерняя школа, безуспешно писавшая кудрявой красавице записочки с приглашениями в кино, завидовала Виктору Петренко… Вслед за мужем-студентом перебралась в Омск: 29 лет в одной школе – №45 и 17 – в другой, №142.
– Мне везло – коллективы хорошие, люди вокруг прекрасные. Среди ребятишек ни хулиганов, ни двоечников не было. Витя разве что… Списывать ему не давала, вот и рассердился однажды. Я, говорит, все равно инженером быть не собираюсь, зачем меня мучить математикой. Несколько лет назад встретила его на остановке. Смеется – говорил, что инженером не буду? Токарем стал, с конкурса только вернулся – лучший специалист России оказался. Не зря, значит, мы с ним ум в порядок приводили?
По судьбам учеников Нины Григорьевны можно изучать историю трудных лет России. Троечница завела свое дело, хорошистка работает в киоске, разгильдяй стал водочным королем, «ботаник» – хирургом. У тихони убили родных в 90-е, отличник давно уехал из России, спортсмен умер от сердечного приступа… Она собирает информацию о каждом, бережно храня альбомы с фото, газетные вырезки, открытки с детскими благодарностями: «Спасибо, что вы нас любили, хотя строги были подчас…» Школы, где работала Нина Григорьевна, без всяких объявлений стали считаться «уклоняющимися» в точные науки – к ней специально приводили ребят, желающих поступить в технический, медицинский, педагогический…
– Юра – главный конструктор завода! А ведь черчение не любил. Я его все убеждала – ты ж мужчина, Юра, надо будет тебе замок вставить, а ты в схеме разобраться не сможешь. Теперь говорит, что сыновей так же убеждает, – Нина Григорьевна гордится успехами своих мальчиков и девочек, давно уж ставших папами и мамами, дедушками и бабушками.
Наталья ЯКОВЛЕВА.
Фото автора.
