На Первом телеканале в ходе популярного политического ток-шоу я услышал бодрую «патриотическую» песенку, две последние строчки которой звучали так:
У нас есть газ, у нас есть нефть,
И с этим надо всем считаться!
И это была не шутка и не пародия. Я слушал и, что называется, не верил своим ушам. Да если бы сенатор Джон Маккейн и такие, как он, русофобы специально заказали подобную песенку для дискредитации России как «страны-бензоколонки», так лучшего исполнения их заказа трудно было бы придумать!
ЕСЛИ следовать логике авторов этой бодрой кричалки, то получается, что современная Россия больше ничем заставить с собой считаться не может: нет у нас, оказывается, ни культуры мирового значения, ни великой истории, не говоря уж о достижениях в каких-либо других отраслях экономики, помимо нефтегазовой… И, самое главное, нас вроде как таким положением даже призывают гордиться! Перефразируя крылатое выражение, можно сказать: неизвестно, какими благими намерениями руководствовались авторы такой песенки, но «камешек» весом в добрый пуд для дороги в пропагандистский ад для собственной страны они положили.
Но ведь подобное, с позволения сказать, творчество – лишь отражение проводимой в стране тупиковой социально-экономической политики, по-прежнему, несмотря на все бодрые заявления, ориентированной на добычу углеводородного сырья и всяческое наращивание его экспорта за рубеж. Можно сказать, что пресловутая «сырьевая игла» по-прежнему крепко сидит в теле российской экономики и никак не хочет оттуда вылезать.
Вот лишь один более чем показательный пример. Начало июля ознаменовалось не только важнейшими политическими событиями, в центре которых были встречи президента Владимира Путина с лидерами двух ведущих мировых держав – США и Китая. Не менее значимо и то, что экономисты представили данные о состоянии российской торговли с этими странами. И вот что оказывается.
СЕГОДНЯ для России КНР – торговый партнер номер один, по итогам минувшего года наш товарооборот составил 66,1 миллиарда долларов. Но ведь у социалистического Китая и «демократической» России – просто несопоставимые «веса» в мировой экономике, о чем «Правда» не раз сообщала читателям. Это относится и к объемам внешнеторгового оборота; поэтому-то в российской внешней торговле на долю КНР сейчас приходится примерно 13,4 процента, или почти 1/7 часть всего ее объема, а вот в гигантском товарообороте КНР, равном 3 триллионам 690 миллиардам долларов, доля России, как легко сосчитать, составляет всего 1,8 процента. Как говорится, почувствуйте разницу!
Но дело даже не в этих несопоставимых количественных показателях: куда хуже то, что несопоставимы структуры экспорта обеих стран. Китай торгует с Россией как высокоразвитая в промышленном отношении страна: по данным китайской таможни, в 2016 году в экспорте из Китая в Россию 58,7 процента приходится на оборудование, изделия обувной и текстильной промышленности. А вот в нашем экспорте в КНР – картина совершенно иная: ровно 2/3 (66,7 процента) его объема приходится на нефть, газ и минеральное сырье, причем в одном только 2016 году поставки топлива из России в КНР возросли на четверть. Словом, качайте, господа Миллер и Сечин сотоварищи, из наших недр дальше и больше – у нас ведь, как в той песенке, «газ и нефть есть». Чего еще нужно?!
И в нашей торговле с Соединенными Штатами – абсолютно схожая картина. По данным Федеральной таможенной службы РФ, и здесь целых 79 процентов российского экспорта приходится на различные энергоресурсы и сырье. А вовсе не на те самые ракетные двигатели, которыми наши пропагандисты все время так гордятся и которые, по их намекам, составляют чуть ли не основу всего нашего экспорта в США. На самом деле, получается, эти двигатели «затерялись» в оставшихся 20 процентах его стоимости. Что до американского экспорта в Россию, то здесь тоже ничего удивительного нет. В их экспорте 44 процента приходится на различное оборудование, 26 процентов – на самолеты, их комплектующие, авионику и т.п. И то сказать: про «боинги» и DC в нашем авиапарке, наверное, хорошо известно всем.
ИТАК, получается, с одной стороны – бодрые правительственные заявления об «избавлении от нефтегазовой зависимости», с другой – «убойные» цифры, которые неумолимо свидетельствуют, что никакого избавления как не было, так и нет по сей день. И эта зависимость продолжает довлеть над всем нашим образом жизни: отсюда и залихватские песенки на государственном телевидении, и ставшие расхожими утверждения вроде того, что уборщица в «Газпроме» получает больше, чем директор научно-исследовательского института. И при таком-то положении дел руководство страны надеется на какой-то «научно-технический прорыв»?
Вот, к примеру, в нашей столице – Москве, по данным авторитетного агентства Moody’s, совокупный сектор услуг занимает почти 2/3 (65 процентов) городской экономики. Значит, вовсе не промышленность (тем более высокотехнологичная) определяет экономическое лицо крупнейшего региона России, а перераспределение в конечном счете тех же самых нефтегазовых денег. А ведь доля валового регионального продукта (это – аналог ВВП на региональном уровне. – О.Ч.) столицы во всей национальной экономике, по последним экспертным расчетам, составляет не менее 15—17 процентов, следовательно, одна лишь московская деиндустриализация существенно влияет на общероссийскую картину. Да разве можно забыть, как от промышленных гигантов общесоюзного значения, таких, как ЗИЛ или завод «Серп и Молот», определявших лицо даже не Москвы, а всей могучей Советской державы, остались лишь заброшенные территории?! А ведь подобная деиндустриализация катком прокатилась практически и по всем другим российским регионам.
Поэтому, если уж вернуться к вопросу о песенках, с нами действительно будут считаться, не как с поставщиками сырья, а как с высокоразвитой в промышленном отношении великой державой, только тогда, когда на нашем телевидении будут напевать примерно такие слова:
У нас есть ЗИЛ, у нас есть ВАЗ,
И «Серп и Молот» тоже с нами!
А до той поры на зеркало, то бишь на того же сенатора Маккейна, называющего современную Россию «бензоколонкой», неча пенять, коли… Ну а дальше по известной русской пословице.
Олег ЧЕРКОВЕЦ,
доктор экономических наук.
