Ее сказки для взрослых и детей публикуются в омских журналах «Литературный ковчег» и «Чаша». Судьба Раисы Дмитриевны Мандруевой оказалась крепко-накрепко сплетенной с биографией нашего города.
Родительский дом
– Какая я счастливая, что родилась не где-нибудь, а в Сибири! А самое главное – в Омске, и где вы думаете? В Треугольнике! Да. До Великой Отечественной войны так нам и писали: Омск, Омской ж.д. – Треугольник – Красильниковым. Позже, когда город стал расти, улицу назвали 1я Советская, это между тоннелями в Ленинском районе. Родилась я в 1932 году, а было у меня шесть сестер и два брата.
Так началась наша беседа.
– Всегда гордилась тем, что я дочь железнодорожника. Папа, Дмитрий Александрович Красильников, был коммунистом. Не пил, не курил, никогда не ругался, но была привычка почти после каждого предложения говорить «ей-богу!», несмотря на то, что в бога не верил. Маме Оле вешать иконы в доме запретил: «Ты что, хочешь, чтоб меня из партии исключили?»
Когда началась Великая Отечественная, Рая перешла во второй класс. Отца на фронт не взяли – у него была бронь как у начальника кузнечнопрессового цеха локомотивного депо, где ремонтировали израненные на фронтах паровозы. А оба брата ушли воевать – 19летний Коля пропал без вести, а Павел до Берлина дошел.
В 1942 году случилось большое событие. Дмитрий Александрович придумал и рассчитал, как увеличить мощность паровоза, чтобы он смог тянуть до 100 вагонов. Испытания проводить боялись – время было суровое, вдруг не так пойдет – за вредительство далеко упекут. Красильников сам сел на место машиниста и доказал, что изобретение его нужное. И его наградили орденом Ленина!
– Кавалеру ордена Ленина были положены льготы, но мы ими не пользовались. Телефон, правда, поставили сразу бесплатный. К нам ходили все соседи в любое время суток: кому – «скорую», кому – межгород. К ордену выдали еще 25 тысяч рублей, и мы купили корову (к сожалению, кормилицей она не стала). Провели водопровод для полива огорода, за дрова мы платили 50% и за радио всего 3 рубля в год. Выделяли дом жактовский – 4 комнаты, кухня, ванная, вода. Но папа отказался: «Люди еще хуже живут. У нас все-таки дом из шпал, пусть вторая половина насыпуха и окна наравне с завалинкой – зато теплый!»
В доме у Красильниковых всегда было чисто. В комнате родителей уютно, у комода в дубовых кадках цвел куст китайской розы и росло деревце лимона. Детская – вся заставлена кроватями, к празднику их убирали накрахмаленными «покрывалами», сшитыми из марли. На окна вешали шторки, выбитые на швейной машинке в технике ришелье.
– Для гостей держали красивую посуду: шесть тарелок, шесть черных с розами и позолотой чашек с блюдцами. Я мечтала: пусть хоть что-нибудь разобьется. Уж очень хотелось мне играть в «классы» красивым стеколком... Но не случилось.
С верой в победу
– Мимо нашего дома пролетали составы с фронта, просто «скелеты» – одни колеса и рамы, – рассказывает Раиса Дмитриевна. – После бомбежек ни одной досточки! Песню помню военных лет, которую мы, дети, распевали с воодушевлением:
С Красной Армией мы дружим,
Вместе Родине мы служим,
А когда нагрянет гром,
Если в бой пойдут фашисты,
Пулеметчик с машинистом
В бронепоезде одном!
Самым трудным, пожалуй, стал 1941 год, когда сводки по радио сообщали, как стремительно продвигаются по советской земле фашисты.
– Пошли как-то с мамой в магазин и слышим истерические вопли женщины: «Немец дошел до Москвы!». Как же я удивилась, когда моя такая тихая, набожная мама на весь магазин ее отчитала: «Ну и что, пришел немец! Ему «мурло» начистят, и он сбежит, как это было уже не раз!». Сначала все притихли, а потом оживились и повеселели: и вправду, немец будет разбит. Мы забрали свой паек по карточке и ушли.
На заборах было написано: «Смерть немецким оккупантам». «Кровь за кровь», «За Родину, за Сталина!». Они еще долго оставались после войны. На вокзале висела карта, где флажками отмечалась обстановка на фронте. А по радио каждый день все слушали Левитана: «От Советского информбюро...».
Голодно было. Отец сделал как-то детали для мельницы Москаленского района и получил за это мешок мякины. Ох и вкусная каша была...
– Не выдержишь другой раз, скажешь: «Мам, я есть хочу!». «Разевай рот, я вскочу! – шутила она и вздыхала. – Возьми 5 рублей, иди в кино». Запомнились трудные зимы. Будили меня очень рано, и мы шли в очередь за хлебом по карточкам. Грелись в церкви. Там было тепло, уютно и красиво. Хотелось спать, но когда кричали «Считают!», мы неслись в огромную очередь на свое место. Пропустить – снова занимать. Открывался магазин, очередь продвигалась медленно, запускали по 10 человек, остальные мерзли на улице.
Заканчивался 1943 год. У Красильниковых всегда ставили елку и приглашали соседей с детьми, чуть ли не со всей улицы. Накануне Нового года взрослые из бумаги делали елочные игрушки, красили, клеили кульки для подарков.
– Праздник, нарядная елочка – радость-то какая нам, ребятишкам! Вдруг кто-то постучал, мама вышла, потом вернулась, всхлипывая. И только на третий день сказала, что сестры Шуры больше нет, а ей всего 32 года исполнилось.
Кто от болезни, голода, от горя умирал, кто на фронте погибал. Очень много людей похоронил Омск.
– По ночам мама вместе с другими разгружала эшелоны с ранеными, я слышала, как она говорила соседке: «Раненые – легкие, а если покойник, то не поднять. Мы, женщины, тогда втроем его тащим, отдельно от раненых укладываем». Школы, подходящие здания приспособили под госпитали. Слова: «Все для фронта, все для победы!» – для нашего поколения и сегодня не пустой звук.
Под мирным небом
Жизнь налаживалась: хлеба стало вдоволь – давали по две булки в руки. Стали строить бараки и расселять людей, живших в вагончиках. На заводах начали выпускать товары ширпотреба.
Как-то, в начале 1950х, раздался телефонный звонок, и друг отца, директор завода №174 Полторацкий сообщил, что завтра на Ленинском рынке будут продавать кровати на панцирной сетке, выпущенные заводом. А кровати-то, как и у многих, у Красильниковых были сварные, по сути, на досках спали.
– Утром мы с сестрой взяли санки и поехали за кроватью. Тащим покупку, а пешеходы: «Ой, какая кровать! Сколько стоит?». Сестра весело: «411 рублей, на рынке их много!». Дома мы, уже взрослые барышни, прыгали на ней и кувыркались! С этой кроватью я и замуж вышла, – разулыбалась, разрумянилась моя собеседница.
Профессию Раиса Дмитриевна выбрала, как и мечтала, связанную с машинами, окончила успешно техникум, а позднее заочно СибАДИ. Работала инженером-конструктором на заводах «Омсксельмаш», комбайно-сборочном, СК, на ТЭЦ3. С детства танцевала в балетном коллективе при клубе имени Ворошилова. Замуж вышла по любви за нефтехимика. Старшему оператору установки АВТ1 Николаю Александровичу Мандруеву довелось зажечь на ОНПЗ первый факел сибирского гиганта нефтехимии, проработал он там без малого 40 лет. Воспитали Мандруевы двух дочерей и прожили в любви и согласии 50 лет.
– Что же еще удалось мне сделать? Если б собрать все чертежи, что довелось мне чертить, то составился б целый архив. Если б разложить все изделия, что художественно вышиты, то можно открыть большую выставку. Если б танцы, которые исполняла и ставила, работая в школе и техникуме, снять на пленку, то получился б многосерийный фильм. Если б собрать все наряды для детей и взрослых, что сшила, то весь бывший ЦУМ на ул. Ленина оказался бы занят. А еще и общественная работа была, и дача, – подвела итог Раиса Дмитриевна.
Восемь лет назад она начала сказки писать, житейской мудростью с читателями делиться. Ее главная книга о семье, родном городе, омичах называется просто и точно – «Счастливая».
Татьяна ЖУРАВОК.
