Точную цифру земляков – участников Великой Отечественной войны, погибших и оставшихся живыми, никто не может назвать. В Книге Памяти (1995 г. изд.) написано, что
«…из Саргатского района было призвано более 7000 человек. С полей сражений не вернулось 2917 воинов». В 5-м томе «Солдаты Победы» (2002 г. изд.) список имен погибших наших земляков, не вошедших в Книгу Памяти, дополнен еще 76-ю фамилиями, но и эта цифра не окончательная.
Домой!
Многие из тех, кому посчастливилось вернуться с войны, были изранены, некоторые неоднократно. Помню, в 50-е гг. в общественной бане перед помывкой Титов отстегивал протез ноги, Иванов – протез руки в черной перчатке, а наш учитель Ларионов Павел Федорович, сняв повязку с выбитого глаза, читал стихи Маяковского: «В сто сорок солнц закат пылал, в июль катилось лето, была жара, жара плыла, на даче было это…». Тогда фронтовики молодыми были, энергичными, льгот особых им не полагалось, и каждый должен был косить сено, колоть дрова, зачастую используя приспособления, а в свободное время у некоторых еще оставались силы играть в лапту или волейбол. А сколько рассказов о войне можно было услышать. Бывало, вспоминая фронтовую молодость, разгорячится человек: на щеках румянец, глаза сузятся, говорить начинает отрывисто: «Командир роты приказал… Голову не поднять – немец лупит с колокольни… Танки идут прямо на нас…»
Мальчишки в библиотеке книги брали только про войну, такие же фильмы смотрели, а перед началом детского киносеанса весь зал, бывало, скандировал речевку: «Товарищи, внимание: на нас идет Германия».
Так было. Но настали другие времена. Теперь российские «соловьи» не поют про войну, народ мало читает книг на эту тему, в моде сейчас шлягеры да бестселлеры. Да и фронтовиков остались единицы.
Война без красивостей
Василий Степанович Евсеенко (в молодости просто Василь) семилетку окончил в Андреевской школе и продолжал учебу в Саргатской, но в 1943 году его призвали в армию и направили на шестимесячную учебу в пехотное училище города Красноярска. В одной казарме с Василем жили земляки Дмитрий Дюндюков, Александр Ефремов и Александр Криворотько, которого в первом бою на овсяном поле убило осколком в висок. Где-то здесь же, под Ригой, в августе 1944 года и Василий Евсеенко получил тяжелое ранение в живот с повреждением кишечника. Как он сам писал другу юности Ефиму Терентьевичу Дюндюкову: «Перед атакой выпили и добре закусили, что дуже погано с полным курсаком в бой».
Отец Василя Степан под Керчью попал в плен. «Односельчанин видел его в Рурском бассейне. В последнюю встречу отец бросил через проволоку две брюквы, за что охранник сбил его с ног. Других сведений об отце не имею», – писал В.С. Евсеенко все тому же другу Е.Т. Дюндюкову, вернувшемуся с войны без руки. В 80–90 гг. он был одним из инициаторов строительства православной церкви в Саргатке. Приложил руку к увековечению памяти А.А. Ларионовой, потерявшей на войне семерых сыновей, а также к созданию районного музея.
Павел Павлович Бычков в звании младшего лейтенанта принимал участие в войне с Финляндией в должности командира стрелкового взвода. Был ранен. После выздоровления назначен комвзвода в роту, которой командовал Дмитрий Григорьевич Опарин.
Летом-осенью 1941 года Красная Армия вела кровопролитные бои на Смоленском направлении. Об одном эпизоде Павел Павлович рассказывал: «Нашему полку приказано было выбить противника из села Ивашкино и отбросить его за реку Западная Двина. Наш батальон сосредоточили на опушке леса, атаку поддерживали 8 станковых пулеметов и полковая артиллерия. Но атака не удалась, погибло много людей, был ранен мой друг Дмитрий Опарин, и командовать ротой пришлось мне. В сумерках, собрав оставшиеся силы, мы молча ворвались в Ивашкино и в рукопашной схватке отбросили немцев за реку. Однако противник, нацелившись на Москву, вскоре прорвал нашу оборону под Ржевом, и мы оказались в окружении, из которого пришлось выходить группами».
В годы войны П.П. Бычков был награжден орденами «Красная Звезда» и «Отечественной войны». После службы он прибыл в село Увальная Бития по месту жительства родителей. Работал председателем колхоза, агрономом на Саргатской машинно-тракторной станции, зав. увалобитиинским производственным участком, награжден орденом Трудового Красного зна-мени.
В 60-е гг. он познакомился с работником Саргатского райисполкома Михаилом Григорьевичем Опариным (моим тестем) и узнал, что тот – брат его фронтового друга. С тех пор до конца их дней ежегодные встречи были традицией. Они называли себя побратимами.
Пропавшие
без вести
Только по Саргатскому району в Книге Памяти сделано около 3 000 записей. Не все они одинаковы, потому что в списки внесены имена погибших в бою, умерших от ран, сгинувших в плену, пропавших без вести. 32 человека с фамилией Хохлов занесены в этот скорбный список, и двадцать из них пропали без вести. А всего из записанных в Книгу Памяти саргатчан пропали без вести примерно 40%.
Война забирала молодых, опустошая целые деревни, вырубая под корень семьи и роды. Погибли – пропали без вести 27 Пономаревых, 23 Бутаковых, 23 Ивановых, по 20 человек Носковых, Парыгиных, Медведевых, 19 Шипицыных, и столько же Кузнецовых, а еще Вдовины, Васильевы, Гавриловы, Мартыновы, Федоровы… И это только в одном сельском районе. Всех здесь невозможно перечислить. Вечная им память.
Смирнов И.И., прошедший две войны, писал в газете «Аргументы и факты»: «Это сейчас говорят «без вести пропавший», а ведь людей тогда просто разрывало на части… Много не похороненных солдат осталось. Так и повесили на них ярлык «пропавшие без вести».
Подавляющее большинство их приходится на 1941 и 1942 годы. Тогда враг наступал, окружая и перемалывая наши армии. Тысячи и тысячи погибших красноармейцев остались лежать в окопах, лесах и болотах, в лучшем случае их хоронили местные жители. Никаких списков не составлялось, а в сибирские деревеньки отправлялись родным извещения, что солдат погиб или пропал без вести. Многие до старости ожидали своих близких, надеялись: а вдруг откроется дверь и он скажет: «Здравствуйте».
После Сталинграда и Курской дуги произошел коренной перелом в Великой Отечественной войне, инициатива перешла в наши руки, и если поле боя оставалось за нами, собрав раненых, отправляли вещевиков, часто снимавших с убитых шинели, гимнастерки, сапоги, забиравших документы. Иногда наших хоронили в нижнем белье. Братские могилы летом копали, зимой рвали грунт толом, трупы укрывали рваными шинелями или ветками, на могильном холмике ставили затесанный столбик и на нем выводили номер, а писарь потом записывал, кто под этим номером упокоился. Поле «убрано» – и похоронная команда шла дальше с армией. Так рассказывал наш родственник, солдат этой команды Е.Г. Нагибин.
Смирнов не случайно обмолвился, что в отношении пропавших без вести у властей были сомнения, ведь эти люди «…нередко оказывались живы и находились в тылу врага, в партизанских отрядах, в плену…». По действовавшему с 1985 года законодательству пропавший без вести может быть в судебном порядке объявлен умершим не ранее чем по истечении двух лет со дня окончания военных действий (энц. ВОВ). Такие сложности в вопросе о пропавших без вести не случайны, потому что затрагивались семейные отношения: расторжение брака, раздел имущества, выплата алиментов…
Бывало, числившихся пропавшими без вести, уже после войны, уличали в сотрудничестве с гитлеровцами. Помню, лектор обкома КПСС рассказывал, как ветеран, прошедший ад плена, увидел на омской улице знакомое лицо. Неужели это та самая переводчица, прозванная в концлагере «немецкой овчаркой»? Проводив ее незаметно до проходной, старый солдат спросил у вахтера фамилию женщины, а затем сообщил о своем подозрении в органы госбезопасности. И оказалось – не зря. Подобные факты известны и в сельских районах области, но все они составляют исключение – один случай из тысяч.
Пропавших без вести близкие ждали. Бывало, они возвращались домой, однако всех тех, кто записан в Книгу Памяти, теперь уже точно известно, нужно считать погибшими.
Маршал о сибиряках: с большой буквы!
Теперь попробуем разобраться, где находятся могилы фронтовиков, призванных из Омской области. Воевали наши солдаты и офицеры на всех фронтах Великой Отечественной войны. Их могилы находятся на территории от Волги до Эльбы, но чаще на подступах к Москве и Ленинграду. Здесь стояли насмерть сибиряки. Илья Эренбург писал: «Сибиряков немцы боятся пуще морозов, они боятся сибиряков потому, что сибиряки ничего не боятся». «Лучших воинов, чем Сибиряк и Уралец, бесспорно, мало в мире. Поэтому рука невольно пишет эти слова с большой буквы», – говорил маршал Малиновский, знаменитый полководец той войны.
Сформированная в Омске 364-я стрелковая дивизия 23 марта 1942 года вступила в бой на подступах к Ленинграду. Г.М. Шлевко, автор книги о Героях Советского Союза, писала: «Шли бои под Великим Селом, фашисты занимали очень выгодною позицию на высоте… В жарких кровопролитных боях высота не раз переходила из рук в руки. В самую критическую минуту вышел из строя (погиб, наверное) расчет станкового пулемета… Старший лейтенант Товстухо бросился к пулемету и в упор стал расстреливать лезущих на высоту гитлеровцев». Так вот, только под Великим Селом погибли 20 саргатчан – все почти из 1212 полка 364-й дивизии. Напомню, что в Омске были сформированы еще 308-я (Гуртьевская), 178, 362, 282, 229-я стрелковые дивизии и другие части. В Немедовском районе Тверской области, у деревни Карпово, похоронены 14 наших земляков, столько же – у Турханово. Здесь бились 1206, 1208 полки 362-й дивизии. Москва и Ленинград выстояли.
Как Куликовскую битву и разгром многоязычных полчищ Наполеона, наш народ точно так же будет прославлять подвиг советских воинов, отстоявших Родину от нашествия сводной армии почти всех государств континентальной Европы во главе с фашистской Германией. И мы гордимся, что немалый вклад в Победу внесли наши земляки.
Михаил САНЬКОВ.
