К 30-летию последнего съезда в летописи партии.
XXVIII съезд КПСС трудно назвать чрезвычайным или внеочередным, однако досрочным он бесспорно был. В соответствии с действовавшим в ту пору партийным Уставом интервал между съездами должен был составлять 5 лет, а предыдущий XXVII съезд проходил в феврале — марте 1986 года. Но ситуация в партии и стране была такой, что потребность в созыве съезда не вызывала сомнений. Дело в том, что за прошедшие четыре года КПСС трансформировалась настолько, что к марту 1990 года, когда было принято решение о созыве XXVIII съезда, это фактически была уже не марксистско-ленинская партия, не наследница большевизма. И такое целенаправленное перелицовывание КПСС последовательно осуществлялось её руководством.
С чем партия шла к съезду
Попытаемся бегло отметить основные трансформации, происшедшие в КПСС и, следовательно, в СССР. При обсуждении политической резолюции XXVIII съезда по Отчётному докладу генерального секретаря ЦК М.С. Горбачёва сильно прозвучало выступление электромонтёра из «Братскгорстроя» Г.А. Першина. Заключая свою речь, рабочий проявил образец коммунистической партийности: «Давая же оценку ЦК и Политбюро, проделанной ими работе за период между XXVII и XXVIII съездами, нельзя замолчать тот факт, что решения XXVII съезда остались невыполненными. Исходя из этого, считаю, что неудовлетворительная оценка будет реально отражать деятельность ЦК и Политбюро за отчётный период».
Действительно, в своей резолюции XXVII съезд КПСС давал самую высокую оценку социалистическому жизнеустройству, а в заключении документа было записано: «XXVII съезд КПСС, принимая по-ленински смелую и реалистичную, мобилизующую и вдохновляющую стратегию борьбы за торжество идеалов коммунизма, мира и прогресса, выражает непреклонную решимость партии с честью идти по нашему великому пути, открывать новый простор творческой энергии и революционному почину рабочего класса, колхозного крестьянства, народной интеллигенции…
Съезд призывает советских людей отдать все силы, знания, способности, творческий энтузиазм великим целям коммунистического созидания, достойно продолжить победоносное революционное дело Ленина, дело Октября!»
Однако эту позицию партии её руководители превратили фактически в пустозвонство. Уже в 1988 году на XIX Всесоюзной конференции КПСС Горбачёв и его поклонники выдвинули лозунг «обновления социализма», предполагающий радикальную экономическую и политическую реформы, реформирование партии и обновление идеологии. Приступив к реализации этого курса, они исключили из советского законодательства понятие «общенародная собственность», заменив его понятием «государственная собственность», и тем самым открыли дорогу приватизации (разгосударствлению) общенародного достояния. Воплощая в жизнь линию на многоукладность экономики, узаконили формирование буржуазных по своей сути кооперативов и частных хозяйств в деревне под вывеской фермерства.
В советскую политическую систему были внедрены несовместимый с нею буржуазный парламентаризм, а потом и президентство. Поощрялось создание условий для антисоциалистической многопартийности. Именно после XXVII партсъезда и вопреки его решениям была введена в действие подлая методика борьбы с марксистско-ленинской идеологией. О ней потом А.Н. Яковлев самодовольно говорил: «Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработала (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и «нравственным социализмом» — по революционаризму вообще».
Но для решения этой задачи требовалось уничтожить коммунистические кадры в партии. В розданном делегатам XXVIII партсъезда справочнике его составители с явным удовлетворением сообщали: в 1986—1989 годах сменилось 82,2% секретарей горкомов, райкомов, окружкомов партии. Из числа вновь избранных работников в 1988 и 1989 годах 46,4% были кооптированы в состав партийных комитетов, то есть, во-первых, не имели мандата соответствующих конференций, избиравших соответствующие руководящие органы, во-вторых, подобная кооптация действовавшим тогда Уставом КПСС вообще не предусматривалась. За этот период сменилось 90,8% секретарей обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик. 49,3% вновь избранных были кооптированы в состав этих партийных комитетов. За три года, предшествовавших XXVIII съезду, сменилось 87,6% заведующих отделами горкомов, райкомов, окружкомов КПРФ, 57,1% — обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик, три четверти инструкторов этих комитетов и 123,1% инструкторов горкомов, райкомов и окружкомов, то есть их «чистка» шла уже по второму разу. Пропагандировавшийся Л.Д. Троцким механизм перетряхивания кадров был запущен на полную катушку.
За 13 месяцев до открытия XXVIII партсъезда по инициативе Горбачёва и его подельников впервые в истории партии одномоментно, 25 апреля 1989 года, без объяснения каких-либо реальных причин из Центрального Комитета КПСС были выведены (фактически исключены) 84 члена ЦК и 24 кандидата в члены ЦК, а также 12 членов Центральной ревизионной комиссии. В эту же «четырёхлетку» были сменены практически все главные редакторы центральных газет и журналов.
Чтобы осуществить переход от социалистического к буржуазному строю, горбачёвское руководство добивалось «освящения» этой трансформации… Коммунистической партией, в частности, её съездом как высшим органом КПСС. Но для этого надо было оттеснить на периферию как партийной, так и государственной жизни рабочий класс. Во-первых, ренегатам это было необходимо для того, чтобы показать, что партия впредь не будет рассматривать его в качестве своей социальной базы, во-вторых, наиболее заметно недовольство «обновлением» социализма и Коммунистической партии выражали рабочие-коммунисты, что ярко проявилось в ходе XXVIII съезда КПСС.
Для решения своей задачи руководством ЦК были использованы формальные процедуры демократии. Впервые в истории партии выборы делегатов проводились путём прямого, всепартийного, альтернативного, тайного голосования. Более демократичной формы и придумать, кажется, невозможно. Для этого партия была разбита на округа с примерно равным числом коммунистов, таким образом, в округ, как правило, входило несколько первичных парторганизаций. Поскольку в таких условиях кандидаты в делегаты оказывались большинству избирателей не знакомы, то судить приходилось по их выступлениям. А в этом «соревновании» рабочие, как правило, проигрывали. В итоге среди делегатов XXVIII съезда КПСС рабочие составляли 11,6%, а крестьяне — 5,4%. Для сравнения: на XXVII партсъезде рабочих было 34,1%, а колхозников — 17, 4%.
Ликвидаторы за работой
Даже беглый взгляд на более чем вековую историю нашей партии позволяет говорить, что на её партийных съездах не раз бывали острые дискуссии, случалась фракционная борьба, позиции части их делегатов объективно становились помехой для развития партии, но никогда не было публичных заявлений, предлагающих разрушить партию. XXVIII съезд КПСС был первым в её истории, на котором открыто и агрессивно наряду с внутрипартийной велась антипартийная борьба. Сложившиеся перед съездом фракции, в том числе направленные на борьбу с партией, получали съездовскую трибуну.
Так, выступая от имени Марксистской платформы, делегат А.В. Бузгалин предлагал существенно ослабить её единство и целостность: «Мы должны обеспечить реальную автономию первичных и региональных партийных организаций… Мы должны обеспечить реальное равенство платформ, с тем чтобы не приходилось пробиваться таким мучительным путём на страницы газет, на трибуну съезда. Это равенство даст возможность каждому занять определённую идейную позицию». При этом он говорил о сохранении партии. Но разве организация без идейного и организационного единства — это партия? А если она не опирается в своей теории и практике прочно на революционный марксизм-ленинизм, то это точно не коммунистическая партия.
С Демократической платформой случилась несуразица. Официально возглавлявший её делегат съезда В.Н. Лысенко сначала предложил исключить из партийных документов тезис о коммунистической перспективе, затем потребовал отобрать у КПСС всю её собственность, потом отправить в отставку правительство, а со своими репликами сел в лужу. Не спас ситуацию и подхвативший его идеи Ю.Ю. Болдырев. Тогда представители Демплатформы стали настаивать на том, чтобы на съезд был приглашён ректор Московской ВПШ В.Н. Шостаковский, уверяя, что он набрал 50% голосов во время выборов.
Это была полуправда (в ВПШ в первом туре действительно он получил столько же голосов, сколько и его оппонент, а при выборах в округе остался в явном меньшинстве), но тем не менее он был не только приглашён на съезд, но и получил трибуну. Объявив социализм «социальным Чернобылем», обвинив марксизм в неправильном отношении к крестьянству, он в конце концов подвёл черту под изложением позиции Демплатформы (кстати, её идейным вдохновителем и организатором был А.Н. Яковлев): «Я уполномочен говорить о разделении КПСС и намерении сформировать самостоятельную демократическую партию. Мы призываем не выходить из КПСС поодиночке, не сдавать партийные билеты, а регистрироваться на Демократической платформе как политической, экономической и организационно самостоятельной структуре… Мы призываем все демократические партии и движения к консолидации, для чего предлагаем провести осенью 1990 года Демократический конгресс с целью создания широкой политической коалиции». Документ подписали Лысенко, Сулакшин, Шостаковский, Болдырев, Ярошенко, Собчак и другие.
XXVIII съезд КПСС был не только съездом борьбы с Коммунистической партией. Он был ещё и площадкой классовой борьбы с социализмом. Прикрываемая патокой слов, она проявилась в антисоциалистической направленности многих положений Отчётного доклада ЦК КПСС, с которым выступал М.С. Горбачёв. Уже в начале доклада он указал на основные признаки выдвинутой им на XIX Всесоюзной партийной конференции КПСС (1988 год) идеи «обновлённого социализма»: «На смену сталинской модели социализма приходит гражданское общество свободных людей. Радикально преобразуется политическая система, утверждается подлинная демократия со свободными выборами, многопартийностью, правами человека, возрождается реальное народовластие. Демонтируются производственные отношения, служащие источником отчуждения трудящихся от собственности и результатов их труда, создаются условия для свободного соревнования социалистических производителей. Началось преобразование сверхцентрализованного государства в действительно союзное, основанное на самоопределении и добровольном объединении народов. На смену атмосфере идеологического диктата пришли свободомыслие и гласность, информационная открытость общества. Возникли, взаимодействуют и противоборствуют различные политические течения. Приведены в движение и сталкиваются интересы самых разных слоёв и групп общества». (Выделено мной. — В.Т.)
Давайте остановимся на этой общеполитической декларации Горбачёва, ибо она и впрямь имеет важное значение. «Сталинская модель социализма» — за 5 лет перестройки это словосочетание превратилось в общественное пугало, о его смысле задумываться приверженцами «горбачёвской демократии» было запрещено, в чём всех убедила история статьи Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами». А бездумное, соглашательское отношение к этому словосочетанию позволило навесить этикетку-пугало на весь этап социалистического строительства до избрания Горбачёва генеральным секретарём ЦК КПСС.
Итак, горе-генсек в своём докладе съезду утверждал, что социализм заменяется… гражданским обществом, под которым и теория, и практика капитализма понимали общество частных собственников. Это толкование термина «гражданское общество» Горбачёв подтверждает заявлением о том, что «демонтируются производственные отношения», то есть деформируются, разрушаются отношения собственности, присущие социализму. После этого вполне обоснованно Горбачёв декларирует, что под его руководством начат процесс приспособления политической надстройки к навязываемому капиталистическому базису: «Радикально преобразуется политическая система с многопартийностью», так как буржуазии нужны будут свои партии. Что касается «открытости общества», то это тоже не изобретение Горбачёва, а внедрённое Хайеком либеральное понятие для обозначения политической системы капитализма.
Дав политическую характеристику целей перестройки, Горбачёв не забыл и о её экономической сущности. А она та же: капитализм. Но для обозначения эксплуататорского строя всё тот же Ф. Хайек рекомендовал использовать понятие «рынок». И старательные ученики горбачёвско-ельцинского фасона охотно согласились, что капитализм у большинства людей вызывает отторжение, так как увязывается с социальной несправедливостью, имущественной поляризацией общества, безработицей и прочими социальными недугами. А рынок — да на него же спокойно ходят все люди. Поэтому инженерами политических душ и было навязано соотечественникам противопоставление не «социализм — капитализм», а «план — рынок».
На делегатов съезда, не оторвавшихся от реальной жизни, генсек-расстрига давил: «Рынок в современном его понимании отрицает монополию одной формы собственности, требует их многообразия, экономического и политического равноправия. И государственные предприятия, и коллективная собственность кооперативного или акционерного объединения, и трудовая собственность фермера, ремесленника или семьи — всё это укрепляет демократические основы, поскольку трудящиеся становятся подлинными хозяевами средств производства и результатов труда, лично заинтересованы в эффективной работе и высоких результатах. Здесь нет основы для эксплуатации. Значит, двигаясь к рынку, мы идём не в сторону от социализма, а к более полной реализации возможностей общества. Это и составляет смысл концепции перестройки».
Из этого сладенького словоблудия надо признать правильными два тезиса. Во-первых, рынок предполагает экономическую многоукладность. В ходе строительства социализма рынок существует при монополии общенародной собственности, потому что наряду с ней имеется как минимум кооперативная собственность. Рынок-капитализм при монополии общенародной собственности невозможен, ему нужна не только многоукладность, но и господство частной собственности.
Во-вторых, экономической основой буржуазной демократии действительно является господство частной собственности. Всё остальное в тираде Горбачёва — пустозвонство, а утверждение, что при рынке-капитализме нет основы для эксплуатации, — дешёвая ложь: частная собственность существует только при найме рабочей силы. А какой собственник средств производства будет нанимать работников, если они не будут приносить ему прибыль? Именно в эксплуатации наёмной рабочей силы и состоит сущность и смысл частной собственности.
Классовая борьба на… съезде КПСС
Но Горбачёв и его камарилья напрасно рассчитывали на наивность или безмозглость коммунистов. В первые дни работы съезда социологами Уральского научного центра АН СССР в Свердловске был проведён опрос. Среди 700 респондентов 50% составляли рабочие, а доля членов КПСС составляла 60%. Опрос выявил скептическое отношение к Отчётному докладу ЦК, с которым выступал Горбачёв. 55% респондентов поставили «неуд».
Весьма строго оценили линию руководства ЦК, изложенную в докладе, и многие делегаты съезда. Наиболее острая дискуссия практически с первого до последнего дня шла вокруг перехода страны к рынку, а фактически — к капитализму.
На вечернем заседании четвёртого дня работы съезда, 3 июля, президиум поставил вопрос о формировании комиссий по подготовке основных съездовских документов. Слово от микрофона получил секретарь парткома Красногорского механического завода (Московская область) Ю.В. Абрамов:
«Товарищи коммунисты! У меня замечание по сути вопроса. Постановка вопроса о принятии резолюции «О переходе к регулируемой рыночной экономике» некорректна в качестве выбора названия, ибо предполагается, что съезд уже признал, даже не обсуждая, однозначность и неоспоримость этого пути развития экономики. Это напоминает ситуацию Российского съезда, когда многие выступающие выражали непонимание, зачем социализм сопровождается прилагательными, а в резолюции тем не менее эти прилагательные были приняты. Ещё большее недоумение у меня вызвал ответ М.С. Горбачёва в заключительном слове, что об этом понятии поговорим на XXVIII съезде КПСС. Спрашивается: где же логика нашего поведения?
Поэтому предлагаю резолюцию по проблемам хозяйственного строительства назвать: «О политике КПСС в проведении экономической реформы и принятии неотложных мер по стабилизации социально-экономического положения в стране». (Аплодисменты)…
Из постановления последней сессии Верховного Совета СССР о концепции перехода к регулируемой рыночной экономике, доклада М.С. Горбачёва, отчёта руководства партии на сегодняшнем съезде я сделал вывод, что, как и прежде, объявлена очередная сложная рецептура лечения наших болезней без освоения руководством страны и партии технологии её составления и применения. Может быть, это и не так, но коммунисты на местах в этом не убеждены, ибо партия была выключена из этого процесса. От нашего съезда ждут восполнения этого пробела в работе ЦК и Политбюро. Задача эта с учётом нового положения партии в обществе — непростая и даже архисложная, но мы обязаны предложить свой вариант её решения.
«Прошу предложение обсудить и проголосовать…»
При голосовании из 4408 делегатов предложенное Абрамовым название резолюции поддержали 3745 человек, или 85% всего делегатского корпуса. Казалось бы, вопрос решён, причём абсолютным большинством. Однако эта история имела весьма неприглядное продолжение.
Нового пика дискуссия о рынке достигла 11 июля. Было странно, что председатель комиссии по выработке резолюции «О политике КПСС в проведении экономической реформы и принятии неотложных мер по стабилизации социально-экономического положения в стране» Н.И. Рыжков вновь поставил перед съездом вопрос о её названии: «Я ещё раз хочу сформулировать наше предложение по названию. Прошу вслушаться: «О политике КПСС в проведении экономической реформы и переходе к рыночным отношениям». Вот какое мы предлагаем новое название».
Слово снова взял Ю.В. Абрамов: «Вчера комиссия, которая должна была рассмотреть предложенный вам сегодня проект с поправками, не собиралась. И вообще неэтично выносить такие документы на рассмотрение съезда, не рассмотрев их в присутствии полного состава комиссии…»
В ответ Рыжков стал объяснять ситуацию: «Когда мы обсуждали вопрос о названии, мы поставили этот вопрос на голосование в комиссии. 32 человека высказались за новое название, пять человек высказались за старое название (то есть принятое съездом. — В.Т.). Съезду решать сейчас вопрос…»
Теперь из 3745 делегатов, голосовавших 3 июля за предложенное Абрамовым название резолюции, сохранили неделю спустя неизменной свою позицию лишь 1508 коммунистов. А предложение Рыжкова 11 июля поддержали 2355 человек (53,5% всех делегатов). И никто не задался вопросом: на каком основании члены комиссии, возглавляемой Н.И. Рыжковым, решили обсуждать вопрос о названии, иначе говоря, пересматривать принятое 85% делегатов решение съезда? Неужели члены комиссии так жаждали свалить на съезд ответственность за решение переходить к рынку-капитализму? А что речь шла о переходе к капитализму, выяснилось уже через несколько минут после голосования.
Едва председательствующий объявил о принятии нового названия резолюции, слово от микрофона получил делегат из Мурманска В.А. Пожидаев. Он предложил в документ две поправки: «Первая поправка. Читать первую строчку на 1-й странице так: «Съезд с тревогой отмечает, что положение в народном хозяйстве ухудшается. Жизненный уровень трудящегося населения падает». И на 2-й странице третий абзац закончить так… Поправка-дополнение: «Особое внимание при этом должно быть уделено обеспечению права на труд, предотвращению массовой безработицы».
Рыжков на правах председателя комиссии по резолюции так отвечал на предложение делегата: «В конце концов, если мы дополним первую фразу, что положение ухудшается, жизненный уровень населения снижается, — это будет объективно. Поэтому я, например, не возражал бы — можно добавить. Но что касается «массовой безработицы», то в любой форме запись об этом нецелесообразна». Далее последовало лукавое объяснение: «Наша задача заключается в том, чтобы не допустить безработицы. Если сейчас мы введём в оборот такую терминологию, то мы только людей напугаем массовой безработицей. Вот почему наше мнение — не включать такую формулировку».
Что в этом ответе лукавого? То, что марксизм-ленинизм давно доказал: безработица является показателем превращения рабочей силы в товар, то есть является одним из главных признаков капитализма. Социализм принципиально отличается от капитализма именно тем, что при нём рабочая сила не может быть товаром. Но, участвуя в протаскивании перехода к рынку, Н.И. Рыжков, конечно же, не хотел говорить истинную причину отклонения поправки о недопущении безработицы. Кстати, к этому вопросу делегаты ещё не раз возвращались, но ситуация лукавства повторялась.
Но почему поддерживали беспринципное лукавство делегаты своим голосованием? Вероятно, причин две. Первая — элементарная: недостаточное знание теории марксизма-ленинизма. Вторая… вероятно, эпидемия беспринципного соглашательства. Эта болезнь ведь и сегодня не преодолена. А на съезде меня поразило поведение Е.К. Лигачёва. Он — и не без оснований — воспринимался большинством делегатов идейным оппонентом ренегатов Горбачёва и Яковлева. Показательны вопросы секретаря парткома Тульского политехнического института А.Н. Евсеева при обсуждении кандидатур, выдвинутых на пост заместителя генерального секретаря ЦК КПСС: «Уважаемый Егор Кузьмич! Всем известно ваше негативное отношение к частной собственности. Вы об этом говорили, в том числе и здесь, на съезде. В связи с этим два вопроса. Первый. Будете ли вы голосовать против проекта Программного заявления съезда «К гуманному, демократическому социализму», в котором предусматривается частная собственность? И второй. Считаете ли вы для себя возможным работать с генеральным секретарём товарищем Горбачёвым, который имеет кардинально другую точку зрения на этот счёт, на основной вопрос экономики?»
И что делегаты услышали в ответ? Только чётко высказанное отношение к частной собственности. Лигачёв подтвердил: «Не считаю и просто даже не понимаю, зачем стране, нам, прошедшим 70 лет и сформировавшим свой образ жизни, свой фундамент общественной собственности, сейчас идти спасать социализм путём введения частной собственности, пусть даже в магазинах или столовых?» От ответа о своём отношении к Программному заявлению съезда он лукаво уклонился. О возможности работать заместителем у Горбачёва стал отвечать лишь после напоминания. И ответ был явно неискренним: «Работая с М.С. Горбачёвым, я не ощущал, что у нас есть принципиальные разногласия по каким-либо вопросам политики». Едва ли такое поведение можно назвать принципиальным.
Неужели аппаратное стремление к власти перевешивает идейные и нравственные позиции у персон, привыкших к начальственным кабинетам? Кстати, расплатой за такое поведение стало не только предсказуемое неизбрание Е.К. Лигачёва заместителем генсека ЦК, но и неизбрание членом ЦК КПСС. Видно, только таким и может быть результат уклонения от прямой борьбы с ренегатами социализма в обостряющейся классовой борьбе. Видно, только при таком уклонении от борьбы и могут побеждать ренегаты. Этот упрёк (нет: претензия) относится не только к Лигачёву. Никак не похоже на образец принципиальности и одновременное заявление более 100 членов и кандидатов в члены ЦК и ЦРК КПСС с просьбой вывести их из руководящих органов партии в связи… с уходом на пенсию. Ладно, что по этой причине хоть партбилеты не выложили. А ведь партия, избирая их на высокие посты, считала политическими борцами. А они, как писал Чуковский в детской сказке, «тараканища испугалися»…
Горько констатировать тот факт, что на XXVIII съезде КПСС коммунисты проиграли в классовой борьбе с противниками социализма. В Программном заявлении съезда «К гуманному, демократическому социализму» разрушение социализма было узаконено. Документ утверждал: «Партия (не Горбачёвы с Яковлевыми, а партия! — В.Т.) считает необходимым создать условия для формирования и развития многообразных и равноправных форм собственности, их интеграции и свободного соперничества». Отдельно подчёркнуто, что в системе форм собственности должна наличествовать и частная собственность. Путь к реставрации капитализма был открыт. Но всё это было подано как политическое, экономическое и идеологическое обновление социализма.
Генсек возглавил разрушение партии
Более чем вековая история нашей партии всегда стягивала в боевое революционное единство приверженцев коммунистической идеи всей России независимо от её внутренних границ. Так, РКП(б) включала в себя коммунистов РСФСР, Украины, Белоруссии, Закавказья, Прибалтики, Казахстана и Средней Азии даже в период 1918—1922 годов, когда на этих просторах существовали юридически самостоятельные государства. Но на XXVIII съезде КПСС развернулась острейшая дискуссия вокруг 22-го параграфа партийного Устава. Первым из делегатов по этому вопросу выступил первый секретарь Калининского райкома КП Эстонии (г. Таллин) Л.Э. Аннус. Он заявил: «Полностью поддерживая акцент проекта Устава на самостоятельность компартий республик, считаем крайне опасным уставное закладывание основ для принятия решений, в корне противоречащих основополагающим документам КПСС, ленинским принципам её организационного строения. Речь идёт о параграфе 22. По сути дела, он внедряет федеративный принцип строения нашей партии, а ведь именно это в далёкие июльские дни 1903 года Владимир Ильич отвергал с порога… Миной замедленного действия в строительстве партии является утверждение принципа федерализма в отношениях между коммунистическими партиями союзных республик.
Товарищи, к чему это привело, отчётливо видно на примере Компартии Эстонии, где имеются две позиции, по которым произошло самоопределение коммунистов, причём одни живут и действуют по ныне действующему Уставу КПСС, другие — по своему статуту и программе, уплачивают партийный взносы по 1%, ставят перед собой ряд отличных от КПСС задач… Возможность безграничного варьирования положениями Устава и Программы КПСС в самостоятельных компартиях союзных республик будет способствовать их размежеванию и неминуемо приведёт к расколу. Вот почему от имени делегации Компартии Эстонии, выступающей за организационное единство с КПСС, настаиваю, чтобы в редакции 22-го параграфа Устава КПСС после определения: «Коммунистические партии союзных республик самостоятельны» была восстановлена формулировка из первого проекта нашего Устава: «на основе единой Программы и Устава КПСС», и далее по тексту…».
У эстонского коммуниста тут же обнаружился оппонент. Им стал… М.С. Горбачёв. После многословия о демократизации партии он заявил, что Устав призван «дать возможность всем коммунистам во всех отрядах, объединяемых КПСС как единой партией, увидеть, что перед ними открываются огромные возможности для проявления инициативы… Мы говорим: партии союзных республик имеют возможность принимать свои программные нормативные документы, в которых будут учитываться их особенности, но в рамках единой КПСС». Несмотря на такой нажим, при голосовании 2771 человек (63% делегатов съезда) поддержал поправку Л.Э. Аннуса.
Однако в начале следующего заседания съезда Горбачёв взял «слово ещё раз по 22-му параграфу». Защищая свою прежнюю позицию, он предложил в преамбуле Устава записать: «КПСС и все её организации строят свою работу на основе Программы и Устава, действуют в рамках Конституции СССР, конституций союзных, автономных республик, советских законов». Это позволит 22-й параграф и раздел о компартиях, который специально включён в Устав для учёта новых реальностей в развитии страны, общества и КПСС, не трогать, оставить в том виде, как его предложила комиссия».
Так была открыта дискуссия по уже принятому съездом пункту Устава. Её суть весьма ярко обрисовал председатель Солнечногорского городского народного суда из Подмосковья Ю.М. Слободкин: «Михаил Сергеевич, я категорически возражаю против той тактики, которую вы избрали… Вы занимаетесь не просто выкручиванием рук, а откручиванием голов. Я должен сказать, что та редакция, на которой вы настаиваете (параграф 22 проекта Устава КПСС), ведёт к сепаратизму, к федералистскому принципу построения нашей Коммунистической партии… Мы постоянно сдаём одну позицию за другой тем, кто хочет разрушить единство партии. Я предлагаю поддержать товарищей из Латвии, из Эстонии, всех, кто стоит за сохранение единства партии».
Закончилась навязанная генсеком дискуссия тем, что председательствующему ничего не оставалось, как сказать: «Голосовать не за что, эта формулировка принята». Но не сумев протащить принцип федерализма в 22-м параграфе Устава, так сказать, в полном виде, горбачёвская группировка протащила его в несколько усечённом виде в 28-м параграфе: «В Политбюро ЦК КПСС входят Генеральный секретарь ЦК КПСС, его заместитель и первые секретари ЦК компартий союзных республик». В результате вскоре после завершения XXVIII партсъезда в составе Политбюро были два первых секретаря двух компартий Эстонии. То, что делегаты, как говорится, не пускали в дверь, протаскивалось в окно.
Самым позорным документом, принятым XXVIII съездом КПСС, стало Программное заявление съезда «К гуманному, демократическому социализму». В нём, густо сдобренном лицемерием, в концентрированном виде проявились не только ликвидаторство партии, но и пораженчество перед классовым противником, насаждавшим реставрацию капитализма. Теперь, когда у нас за плечами почти 30-летний опыт всевластия частной собственности и эксплуатации человека человеком и господства антинародного государства, с болью в сердце читаешь прилизанные фразы ренегатского документа. Ведь в нём от имени Коммунистической партии (!) подлые политиканы проложили вектор шоковой терапии («пересмотра розничных цен на товары и услуги», несущего «потери населению»), приватизации («ускорить разработку законодательных и правовых норм и механизмов, обеспечивающих переход на рыночную экономику», «предоставить право… приобретать объекты промышленности, торговли, сферы услуг; использовать акционерную форму организации предприятий»), разрушения отечественной экономики и подчинения её компрадорскому капиталу транснациональных компаний («создать благоприятные условия для внешнеэкономической деятельности предприятий, привлечения иностранного капитала в целях скорейшего внедрения прогрессивных технологий и насыщения рынка»).
Такой же направленности в этом документе разделы об «обновлении политики» и «обновлении партии». Идеологического раздела в Программном заявлении XXVIII съезда КПСС не было: он от первой до последней строчки был пронизан идеологией оппортунизма. О «наследии Маркса, Энгельса, Ленина» вспоминается лишь как об объекте «освобождения от догматического толкования». Именно поэтому мы, наученные подобными заявлениями, остро реагируем на любое извращение марксизма-ленинизма и составной его части — творчества Сталина.
Прокручивая в памяти «плёнку» XXVIII съезда КПСС, можно гордиться одной замечательной его особенностью: последовательными защитниками коммунистических принципов, ленинской партийности и непримиримости к горбачёвскому отступничеству от социализма были делегаты-рабочие. Но и у них порой не хватало боевитости. Безмерной горечью были наполнены слова электромонтёра из Братска Г.А. Першина, того самого делегата, который дал наиболее точную и аргументированную оценку работы ЦК и его Политбюро, сказанные тоже с трибуны съезда: «Первичкам, или, точнее, рядовым коммунистам, оставили одно право — право платить членские взносы».
Не могу согласиться с таким подходом, вспоминаю слова машиниста Нила из пьесы Максима Горького «Мещане»: «Права не дают — права берут». Нет, я спорю не с товарищем Першиным, а размышляю о позиции сегодняшних рабочих-коммунистов, которую они занимают в сегодняшней Коммунистической партии. Только вместе с ними, при их самоотверженной борьбе КПРФ сможет исправить отступничество, допущенное XXVIII съездом КПСС.
В.И. Ленин и учил пролетариат, и одновременно завещал ему: «На каждом шагу рабочие сталкиваются лицом к лицу со своим главным врагом — с классом капиталистов. Борясь с этим врагом, рабочий становится социалистом, приходит к сознанию необходимости полного переустройства всего общества, полного уничтожения всякой нищеты и всякого угнетения. Становясь социалистами, рабочие с беззаветной отвагой борются против всего, что стоит им поперёк пути». Значит, с рудиментами горбачёвщины — тоже.
Виктор Трушков
«Правда», №56 (30988) 10—13 июля 2020 года.
